Не отличается определенностью и целостностью оценка В. Патеркула в двухтомной «Истории римской литературы», изданной АН СССР в 1959—1962 гг. Сначала подчеркивается, что «он когда-то учился в риторической школе, но недостаточно усвоил ее учение: построение периода у него часто неискусное: между двумя небольшими частями главного предложения он нагромождает много вставок, определений, придаточных предложений и т.п., так что получается период длинный и тяжелый». Затем без какой бы то ни было оценки говорится о пристрастии В. Патеркула к антитезам. Вслед за этим отмечается ненужное для смысла накопление синонимов ради риторических целей: prisca et vetus comoedia (I, 16, 3) — «древняя старинная. комедия»; leges pernitiosae et exitiabiles (II, 18, 2) — «законы гибельные, разрушительные». Отмечается как риторическое украшение обилие сентенций в соответствии со вкусом того времени: «Судьба разрушает, иногда замедляет предположения людей» (II, 110, 1); «Всегда спутницей высокого положения бывает лесть» (II, 103, 3) и т.п. Но в конце концов делается заключение положительного характера: «В общем история Веллея читается легко; его изложение не лишено литературного таланта. Он умеет кратко и выразительно обрисовывать характер политических деятелей и образно описать отдельные драматичные события»[603]. Таким образом, даже давая положительную оценку, почти все исследователи стараются подчеркнуть теневые стороны, словно сговорившись считать В. Патеркула писателем, так сказать, второго ряда.
При этом остаются вне поля зрения исследователей самобытные черты писательской манеры Веллея Патеркула, которые проявляются в структуре характеристик исторических деятелей. Портретная и нравственная характеристика персонажей обычно дается длинным периодом, содержащим целый комплекс определений, выраженных причастиями и прилагательными, а также существительными в значении приложения. Типичный пример представляет собой характеристика Митридата из 18-й главы II книги: «Per ea tempora Mithridates, Ponticus rex, vir neque silendus neque dicendus sine cura, bello acerrimus, virtute eximius, aliquando fortuna, semper animo maximus, consiliis dux, miles manu, odio in Romanos Hannibal… — В это время Митридат, царь Понта, человек, которого нельзя ни обойти молчанием, ни говорить о нем без внимания, в войне изощренный, великий в доблестях, подчас в воинском счастье, всегда великий духом, вождь в замыслах, воин в бою, в ненависти к римлянам Ганнибал…» (II, 18, 3).
Характеристика Митридата содержится в двух приложениях. Первое из них — Ponticus rex — следует непосредственно за Mithridates. Оно разъясняет, кем является Митридат. Второе, начинающееся со слова vir, раскрывает человеческие и полководческие качества Митридата с помощью целой серии определений. Первое определение представляет собой антитезу: два антонимичных герундива, объединенные общим обстоятельством sine cura — «которого нельзя ни обойти молчанием, ни говорить о нем без внимания». Затем следуют качественные прилагательные (два из них в превосходной степени) в сочетании с творительным отношения: «Bello acerrimus, virtute eximius, aliquando fortuna, semper animo maximus — в войне изощренный, великий в доблестях, подчас в воинском счастье, всегда великий духом». Творительный отношения все время анафорически предшествует этим прилагательным. Затем в роли определений к vir выступают существительные dux, miles, Hannibal. Их нельзя назвать приложениями, так как они характеризуют Митридата прежде всего с качественной стороны; эти качества касаются разных сторон дарования Митридата и поданы автором как бы в единстве своих противоположностей, что подкрепляется хиастическим, т.е. перекрестным расположением в антитезе существительных-определений и творительного отношения[604]: consiliis — dux, (в замыслах — вождь), miles — manu (воин — в бою). И, наконец, последнее определение выражено существительным собственным, одновременно выражающим и высшую степень качества — невозможно ненавидеть римлян больше Ганнибала, — и сравнение: в ненависти к римлянам подобный Ганнибалу.