Удивленный неожиданно серьезным и доверительным тоном протрезвевшего приятеля, Риккардо завел его домой. Пока Тереза готовила для Лоренцо постель в комнате для гостей, где когда-то жили родители, Лоренцо тихо говорил:
- То, что я тебе скажу, не предназначено для посторонних ушей. Я знаю, что на тебя можно полагаться, и эти сведения останутся между нами. Видишь ли..., - Лоренцо теребил тонкими пальцами скатерть стола, словно не находя применения своим рукам. - Видишь ли, в последнее время я стал неплохо зарабатывать. Настолько неплохо, что узнай об этом отец, он бы очень сильно удивился. Только он не должен об этом узнать.
Риккардо совсем не хотелось быть посвященным в мрачные тайны. Это сделало бы и его в некотором смысле сообщником возможного преступления. Заметив его озабоченный взгляд, Лоренцо рассмеялся.
- Не бойся, - сказал он. - Я никого не убиваю, не сношусь с дьяволом - так, по крайней мере, мне кажется, - не ворую, если не считать чужих жен. В общем, мне платит мой патрон, маэстро Аретино, и платит довольно щедро, ибо может себе это позволить, за различные сведения пикантного содержания о влиятельных людях.
Тереза пожелала им спокойной ночи. Приятели перешли из гостиной в комнатку, приготовленную для Лоренцо, и уселись в кресла.
- Я ничего не понял, - признался Риккардо. - Где находится сейчас маэстро Аретино? Я слышал, несколько лет назад он покинул Рим.
- Да, - подтвердил студент, - после того, как его ранил убийца, подосланный епископом Джованни Джиберти, который был оскорблен одной из публикаций маэстро. Сейчас он живет в Венецианской республике и, надо сказать, преуспевает, время от времени публикуя с помощью печатного станка свои так называемые "суждения". Ради того, чтобы не стать мишенью этих публикаций ему платят пенсию герцоги и епископы, короли, и даже папа и император!
- Невероятно! - Риккардо не знал, как относиться к тому, что только что услышал. - Писателю платят, чтобы он не писал? Чего же они так боятся?
- Конечно, правды! - воскликнул Лоренцо. - Маэстро Аретино пишет только правду, но такую, которую великие мира сего хотели бы спрятать от людских глаз.
- Как же он узнает эту правду?
- От таких, как я, - скромно ответил студент. В этот момент он со своей женственной внешностью, с легким румянцем, выступившим на нежных щеках, выглядел воплощением невинности. - Нас у него целая армия. Во всех больших городах Италии и за ее пределами есть люди, собирающие сведения пикантного характера о правителях и иерархах, и поставляющие их маэстро.
- Где же ты добываешь эти сведения?
Риккардо уже догадывался, каким будет ответ. Он всегда недоумевал, что находят женщины в его друге, которому язык заменял силу, а манерность - мужество. Подружек у Лоренцо было больше, чем клиентов у Риккардо. И среди них попадались не одни только прачки и ключницы. Значительную часть своего времени подающий надежду студент факультета права проводил в роскошных палаццо весьма состоятельных людей, причем делал он это не столько с хозяевами дворцов, сколько - в их отсутствие - в обществе их юных, не очень юных или совсем не юных жен.
- Разумеется, мне все рассказывают мои прекрасные дамы, - не чинясь ответил Лоренцо, подтвердив догадку друга. - Они узнают все от своих мужей, кое-кто из которых, как ты знаешь, весьма близок к курии.
Из этих слов Риккардо заключил, что Аретино занимается вымогательством с помощью легиона осведомителей и что одним из них является Лоренцо.
- В общем, ты шпионишь для своего патрона, - подытожил он.
- О, не будь таким наивным! - воскликнул Лоренцо, вскочив на ноги. Он, казалось, верил в искренность собственного негодования. - Истина - вот то единственное, что может урезонить власть имущих! Если кардинала или епископа не останавливает его вера и сан, если его обет безбрачия не мешает ему блудить и плодить незаконных детей, а христианские ценности не препятствуют жизни в роскоши и присвоении всего, на что он только способен наложить свою длань, то пусть его сдерживает хотя бы страх перед оглаской.
- Так ведь тут все получается как раз наоборот, - Риккардо со своим неизворотливым умом не мог уразуметь подобных логических хитросплетений. - Если такой епископ будет платить твоему патрону то, что ты называешь "пенсией", то никакой истины мир об этом епископе не узнает.
Лоренцо, похоже, потерял надежду объяснить что-либо своему недалекому другу детства.
- Ладно, - он махнул рукой, и принялся стаскивать с себя разноцветный камзол. - Забудем про это. Надо было мне с самого начала догадаться, что к тебе бесполезно обращаться с такой просьбой.
- С какой просьбой? Ты пока ни о чем не просил.
- Я хотел попросить тебя, чтобы ты был поразговорчивее со своими клиентами, когда ставишь им пиявки или стрижешь их. Особенно с этим твоим судьей. Такие люди тоже могут знать множество интересных сведений. Ты бы пересказывал эти сведения мне, а я мог бы тебе за это что-то платить, если, конечно, осознание того, что ты выручаешь друга, не было бы для тебя достаточным вознаграждением.
Риккардо, вообразив, как ведет светскую беседу с мессером Туччи и обменивается с ним сплетнями, вместо того, чтобы хранить, как обычно, угрюмо сосредоточенное молчание во время процедуры бритья, и решительно замотал головой.
- Знаешь, иногда мне кажется, что ты просто завидуешь мне из-за того, что никак не можешь научиться обращению с женщинами! - заявил вдруг Лоренцо. Он уже облачился в халат, натянул на голову ночной колпак и залез в постель. Теперь он выглядел невинным отроком, ожидающим, когда мать поцелует его на сон грядущий. И от того, что он таким казался, услышать из его уст подобное заявление было тем более неприятно и даже оскорбительно.
- У меня скоро будет подружка, настоящая красавица. Твои матроны даже в юности не выглядели так, как она! - выпалил раздосадованный Риккардо неожиданно для себя.
Лоренцо тут же сел, сбросив одеяло и скинув ноги на пол.
- Не может быть! - Он сгорал от любопытства. - Когда это ты научился врать?
Риккардо молчал, жалея о порыве, заставившем ему это сказать.
- Или это правда? Кто она? Говори же!
Но уговоры Лоренцо не возымели никакого действия.
- Жаль, - молвил он. - Я уже было обрадовался за тебя, как и пристало истинному другу. Но давай, коль скоро речь зашла об искусстве любви, покажу тебе кое-что интересное и опасное. Разумеется, никому ни слова! Помнишь скандал с непристойными фресками Романо?
- Да, но я никогда их не видел.
Несколько лет назад - Риккардо и Лоренцо были тогда еще подростками - талантливый художник Джулио Романо, ученик великого Рафаэля из Урбино, рассердившись на папу Климента за невыплаченный в срок гонорар, отомстил ему, сделав на стенах зала Константина в Ватиканском дворце наброски фресок непристойного содержания. По приказу понтифика их затерли, но другой ученик Рафаэля, Маркантонио Раймонди, успел зарисовать фрески. Впоследствии он сделал из этих рисунков сборник гравюр и опубликовал его. Все копии сборника были уничтожены, Раймонди - арестован. Романо повезло больше: сразу после этой истории он получил большой заказ в Мантуе и покинул Вечный город. Пьетро Аретино, нынешний патрон Лоренцо, живший в ту пору в Риме, воспользовался своими связями, и в конце концов ему с немалым трудом удалось вызволить Раймонди из узилища.
- Эти иллюстрации снова вышли в свет, - тихим торжествующим голосом сообщил Лоренцо, вынимая из мешка книгу. - На этот раз с сонетами маэстро Аретино.
Он прочитал латинское название, перевел на романеско - "Все позы любви", - и принялся неторопливо листать книгу, с благоговением прикасаясь к страницам. Охваченный любопытством Риккардо разглядывал иллюстрации, краснея, но не отводя от них глаз.
- Представь себе, какими могли быть фрески, вообрази все это в цвете!... - прошептал Лоренцо.
Однако Риккардо был заворожен и этими черно-белыми изображениями.