Этот довод был принят всеми, однако обсуждение "стратегии" почти тотчас же зашло в тупик из-за различия мнений.
Оба бывших легионера - Марк и Ювентий - считали, что необходимо немедленно найти Кассию и убить ее. А если это невозможно сделать сразу, то по крайней мере надо укрыть в надежном месте членов семей "кентавров", включая Кальпурнию и троих детей Ульпиев.
Этому плану воспротивились Кальпурния и Клеомен. По их мнению, исходившая от Кассии угроза не была очень серьезной и уж вряд ли носила столь срочный характер, чтобы оправдать прерывание привычного образа жизни. Подавленный чувством вины Александр, полагавший, что опасностью пренебрегать неразумно, не счел себя вправе вмешиваться в спор.
Конкретного решения в тот день принято не было. Тем более, что даже сторонники боевых действий не могли предложить никакого плана. Они не знали, как подступиться к Кассии, постоянно охраняемой отрядом вооруженных слуг. Не знали, даже где Кассия находится. Как выяснил Клеомен, из гостиницы "Филин" она уже съехала.
Вскоре после этого разговора на Александра обрушились совсем другие заботы. Семпроний получил записку от Алкиноя, где тот лаконично писал о прискорбной гибели во время пожара его жены Хлои и о том, что он покидает город. Алкиной не сообщал, когда вернется в Кордубу.
Не знали этого и в христианской общине, куда Лаодика обратилась для того, чтобы забрать Амвросия.
Александр не был уверен, что приемная мать поступает правильно.
- Все равно брат вернется и отнимет у тебя мальчика, - предупреждал он.
- Я прекрасно это понимаю, - с сожалением отвечала пожилая женщина. - Но мы же не знаем, когда это произойдет. Что, если Алкиной вернется только через полгода или год? Почему все это время наш внук должен жить у совершенно посторонних людей?
Семпроний, как всегда, поддержал жену.
Вскоре Александр привязался к миловидному и смышленому ребенку, напоминавшему ему своими глазами Алкиноя (и его самого), а ямочками на щеках - бедную Хлою.
Осенью труппа уехала на несколько недель в поездку по городам Бетики и Лузитании. Александр принимал весьма деятельное участие в постановке новых пьес, нянчился с Амвросием и вообще брал на себя любые дела, лишь бы хоть как-то отвлечься от мыслей о Кассии. Занятость прогоняла тоску по утраченной близости с этой женщиной. Но иногда не помогало ничего - ни работа, ни изменения яви, ни хохот и аплодисменты публики, - и перед глазами вставали пьяные от счастья и хохота зеленые глаза, белое лицо, прямой нос, чуть вздернутые уголки губ, рыжие локоны. В памяти звучал вкрадчивый голос, называвший Александра самыми нежными словами, найденными римскими поэтами за несколько столетий.
Однажды, во время уличного представления перед храмом Асклепия в Саламантикемолодой имитатор потерял сознание от внезапно обжегшей его затылок острой боли. По счастью, выход Александра уже закончился, и он находился под навесом повозки, когда это произошло. Когда Александр пришел в себя, он обнаружил, что лежит в гостиничной постели, вокруг которой сгрудились актеры. Ему казалось, что он ударился о стену и раскроил себе голову. Боль все еще горела, но еще нестерпимее ее была поднявшаяся в душе тревога за брата. Как это внезапное переживание связано с Алкиноем, Александр не знал. Однако в том, что с его братом-близнецом произошло что-то ужасное, он не сомневался.
- Сколько времени я был без сознания? - спросил он между глотками, отпивая воду из чаши, пока его поддерживал Иберий.
Оказалось, что прошло целых три часа.
Откинувшись на подушках, Александр закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Он знал, что необходимо вернуться в прошлое, настолько далеко, насколько позволяла глубина ствола, и немедленно отправиться в Кордубу в надежде, что в христианской общине знают, где может находиться Алкиной. Мысленные подсчеты показывали, что, если брат до сих пор не вернулся в Кордубу, ему уже не помочь: не хватало времени, чтобы искать его по всей провинции.
Впрочем, лежать, ничего не делая, Александр тоже не мог. Он настроился на весьма глубокое погружение в прошлое, однако боль мешала сосредоточиться, и вскоре, вместо того, чтобы начать проживать другой виток яви, измученный орбинавт провалился в сон.
Он пришел в себя только через сутки и, ничего не объясняя родителям и другим актерам, извинился за то, что бросает их посреди выступлений, и вернулся в Кордубу.
Там его ждало страшное известие. В инсуле, где нашли погибшего Алкиноя, жили люди из христианской общины. Они вошли в комнату бывшего актера вместе с хозяином многоэтажного дома, обеспокоенного тем, что постоялец не принес ему в срок платы за проживание. Алкиноя опознали и доставили в общину, где похоронили, отпев его в соответствии с христианским ритуалом.
- Как это произошло? - спросил Александр старушку, показавшую ему могилу брата с воткнутым в бугорок земли крестом, рядом с могилой Хлои.
- Мы не знаем, - отвечала та скорбным голосом. - Оступился и упал. На все Божья воля...
Из рассказов христиан Александр уже знал, что в инсулу приходили солдаты городской когорты. Никаких следов ограбления или нападения они не обнаружили. Никто, кроме Александра, не сомневался, что произошла несчастная случайность.
Глядя на могилу воспаленными глазами, Александр хрипло застонал. Старушка участливо взяла его за руку. Актеру казалось, что внутри и вокруг него раздается долгое горестное голошение. Этот город вместе с рекой, на которой он стоял, деревья с их начавшей уже облетать листвой, вечнозеленые пальмы и кусты, дома, люди, животные, птицы, - все они словно превратились в плакальщиц, исполняющих древний, извечный обряд рыдания над мертвым. Они беззвучно оплакивали все то, чем мы так дорожим и все же всегда теряем, оставаясь лицом к лицу с бесстрастной и безжалостной бесконечностью.
Александр отправился в инсулу, где погиб брат, и стал стучаться в одну дверь за другой, расспрашивая жильцов о событиях того дня. Одни не пожелали говорить, других не оказалось дома, третьи ничего интересного рассказать не могли. Но актер поставил целью обойти все квартиры всех шести этажей, и на пятом его поиски принесли плоды. Мальчик лет десяти сообщил Александру, что в тот день он болел, и родители не разрешили ему идти играть. От скуки он несколько часов смотрел в окно. В тот день мальчик видел входящую в здание рыжую женщину в зеленоватой столе. Видел он и уходящую из инсулы другую женщину. На ней было что-то серое - палла или плащ, было не рассмотреть из-за складок. Волосы у уходящей были очень длинные и спускались до самой поясницы. Они были густые, черные и разделенные надвое. Мальчик отметил, что никогда не видел раньше такой странной прически.
Александр поспешил в дом Ульпиев, где сказал задыхающимся голосом Марку и Кальпурнии, что Кассия убила его брата-близнеца. Он узнал описание парика, который оставил в гостиничной комнате у Кассии, когда они поссорились. Рыжие волосы той женщины, что входила в инсулу, и эта двойная копна длинных черных волос не оставляли никаких сомнений в том, что на самом деле произошло.
Через сутки состоялось собрание "кентавров". На этот раз всем было ясно, что события приняли серьезный оборот.
- И все-таки я не понимаю, зачем ей было убивать твоего брата? - недоумевала Кальпурния. - Чем же он мешал ей?
- Скорее всего, она приняла его за меня, - сухо прокомментировал осунувшийся за последние дни Александр. - О том, что у меня есть брат-близнец, я ей не рассказывал. Да и незачем ей было нападать на Алкиноя. Она хотела убить меня.
Присутствующие молчали. Горе Александра требовало нескольких дней траура, но актер прямо заявил друзьям, что на это нет времени. Кассия приступила к действиям. Речь шла уже не об объявлении войны, а о нападении, отнявшем жизнь у ни в чем неповинного человека.
- Если она считает, что убила Александра, значит - у нас есть какое-то время, - предположил Марк Ульпий. - Для Кассии Луциллы мы, не будучи орбинавтами, не представляем такой же опасности, какую она усматривали в нашем дорогом друге.