- Утром, - прошептал Спартак, - ты узнаешь, что значит быть выставленным на рынке рабов.
Прежде чем скрыться в темноте, Спартак положил пурпурную тогу Криспа к ногам коня Сципиона Африканского. Гладиаторы обернули тогу разорванной невольничьей цепью...
Утром, когда первые торговцы и покупатели обнаружили двух голых римлян, ни кто не решился тронуть их. Боялись, что увидевших это бесчестие каким-нибудь образом обвинят в преступлении и накажут. Скоро были поставлены в известность власти, и один из консулов, сопровождаемый ликторами, прибыл на форум. Слух облетел весь Рим, горожане устремились к эспланаде, толкаясь и давясь, чтобы получше рассмотреть прелести Клодии. Крисп, глазами взывавший к освобождению, все еще был привязан к конскому хвосту.
Армия рабов
Все больше и больше рабов переходило на сторону Спартака. Грабя загородные виллы, они получали коней и оружие. Вскоре фракиец собрал целую армию из нескольких тысяч человек.
Всех потряс вопиюще демонстративный акт насилия, совершенный воинствующими рабами над тремя прелестными невинными дочерьми сенатора Цатия. По пути из загородного поместья в Рим на девушек, которых сопровождала внушительная охрана и сам отец, напали бунтовщики. Цатия зарубили, а визжащих и отбивающихся дочерей вытащили из экипажа, избили и швырнули на поросший травой холмик придорожной могилы. С них содрали одежду, руки и ноги их прибили к надгробию. Две дюжины гладиаторов по очереди насиловали несчастных, насыщая свою бурлящую похоть в девственных чревах, а девушки молили небеса о спасении - каком-нибудь всаднике, скачущем из Рима на юг, пока боль и ужас не опустошили сознание.
Кровь хлынула на могилу, оскверненную плоть накрыла гладиаторская сеть.
Дочерей сенатора оставили умирать на обочине. Рим, казалось, привыкший к ужасам, содрогнулся с новой силой. Легионы без дальнейших споров и пререканий выступили на юг. Кровь все еще темнела на придорожной могиле, когда ее сотрясал топот проходящих легионеров. Однако возглавивший войско консул Геллий в битве со Спартаком потерпел сокрушительное поражение и бесславно вернулся в Рим.
Произошло невозможное, и город остался беззащитным. Весь полуостров легкой добычей лежал перед главарем гладиаторов.Hе теряя времени, Спартак предпринял опустошительный марш на север. Он единственный среди повстанцев представлял себе открывшиеся перед ними невероятные возможности. Он единственный видел, как близок к тому, чтобы стать императором Рима. Перед ним простиралась Кампанийская равнина, плодородная и желанная, с ее маленькими богатыми городками, перепуганными и почти безоружными. Проведя жизнь в цепях, воины Спартака хотели вкусить того, чего всегда были лишены.
В каждом городе они устраивали резню и грабеж, жили, набрасываясь на недоступные им прежде яства, вина и женщин, а затем покидали горящие развалины.
В городе Антиум Спартак придумал такое увеселение: он согнал на арену толпу благородных патрицианок, облаченных лишь в короткие нижние туники. Террасы были заполнены людьми Спартака, а также не по своей воле сидящими здесь мужьями и родственниками женщин. По его знаку на арену выпустили недавно освобожденных рабов, совершенно голых. Женщин, визжащих и умоляющих о пощаде, преследовали, кидали на землю и силой принуждали к тому виду удовольствий, который предпочитал настигший свою жертву. Самыми привлекательными овладевали сразу двое. Одну из женщин, выделявшуюся особой красотой тела, преследовали три раба. Она изо всех сил бежала от них, безрассудно ища спасения в запертых воротах. Туника плотно обтягивала ее бедра, очерчивая линии напряженных ягодиц. Длинные, приятно округлые ноги выглядели волнующе расслабленными. Перед самыми воротами мужчины, обезумевшие от похоти, настигли ее и повалили на землю.
Туника высоко задралась, ягодицы задевали песок. Рабы сорвали с нее одежду. Один из них забился в оргазме еще во время борьбы и откинулся на песке. Остальные продолжали терзать ее. Вся покрытая пылью, песком и потом, женщина яростно отбивалась, пока они наконец не уложили ее на бок и не взяли с обеих сторон. Повсюду на арене можно было видеть подобные буйства похоти. Благородные дамы подвергались всем видам насилия. Они лежали беспомощные, униженные и опозоренные.
Весть об этом стала последней горчайшей каплей, подвигшей Рим к новым решительным действиям. Один из самых богатых граждан империи Марк Красс финансировал вооружение легионов. Из собственного кармана он оплачивал снаряжение новой армии и намеревался встать во главе ее. Доведенный до отчаяния сенат с благодарностью согласился. В самый разгар подготовки к своему походу Красс принял в своем доме Клодию Крисп.
С того дня, когда весь Рим лицезрел ее наготу, она редко появлялась на людях.
Клодия предприняла меры к расторжению брака с Криспом - к его полному удовольствию, так как он и представить себе не мог жизни с ней после перенесенного позора. Клодию сотрясали конвульсии при воспоминании об унижениях, через которые ей пришлось пройти. А ночью она рыдала горькими слезами в бессильной ненависти к Спартаку. Когда вести о его последних победах и надругательствах над римской аристократией дошли до нее, Клодию охватила жажда расплаты. Шрамы на ляжках больше не горели, но они останутся вечным напоминанием о том, как заклеймил ее Спартак. Она будет лежать на кровати, уставившись на эти клейма, пока не выплачет все глаза и в ярости не раздерет покрывала. Она не сможет жить, если не отомстит своему бывшему рабу.
Марк Красс поднял глаза и поспешил навстречу Клодии. Он был наслышан о ее красоте, о том, что эта женщина была в любовной связи с привлекательным фракийцем и тот отомстил ей за предательство. Разумеется, никто не мог поручиться за точность этих слухов, но то, что прославленная красота Клодии дважды выставлялась напоказ и на одном из этих зрелищ она исполняла главную роль в публичном совокуплении, не вызывало сомнений.
- Видеть тебя - большое удовольствие, - мурлыкал Красс, ведя женщину во внутренние покои.
Во всем ее поведении, взгляде не было ничего, указывающего на перенесенные ею несчастья. Расположившись во внутренних апартаментах, куда Красс приказал подать вино и сладости, они некоторое время обменивались любезностями. Да, она без сомнения прекрасна. Ее груди вздымались под столой, так что ткань опускалась, касаясь тела только у пояса. Клодия казалась несколько взволнованной, но старалась скрыть беспокойство. В ее глаза х он читал злобную решимость.
- Ты, без сомнения, слышал, как обошлось со мной это чудовище. - Клодия не дала ему времени для реплики и продолжила. - Он сделал невозможной мою дальнейшую жизнь в Риме. Люди уже никогда не будут относиться ко мне, как прежде. Я теперь - забавное недоразумение.
- Моя дорогая госпожа... - начал Красс, но Клодия оборвала его.
- Спасибо. Это правда. Во всяком случае, я уже не та. Есть нечто, что завладело мною безраздельно. Я хочу отомстить.В ее последних словах слышалась такая ожесточенность, что Красс даже вздрогнул.
"Интересно, так ли она страстна в любви?" Его глаза вновь опустились к ее груди...
- Я много думала об этом. И пришла к выводу, что лучшая месть - это помощь тебе и твоей армии.
Красс с интересом взглянул на нее.
- Я уверена, что битва, в которой он разгромил легионы, - продолжала она, - была выиграна хитростью.
- Именно так, - подтвердил Красс.
- Будь в его лагере шпион, Геллий не попался бы в ловушку. Рим нуждается в одном-единственном лазутчике. Я готова взять на себя эту роль.