Далее он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей
В пору последней луны, бывают красны. А причину
Сам спроси у него. Тут Вибидий сказал Балатрону:
«Коль не напьемся мы насмерть, мы, право, умрем без отмщенья!»
И спросили бокалов больших. Побледнел наш хозяин.
Ничего не боялся он так, как гостей опьянелых:
Или затем, что в речах допускают излишнюю вольность,
Или что крепкие вина у лакомок вкус притупляют.
Вот Балатрон и Вибидий, за ними и мы, с их примера,
40 Чаши наливши вином, вверх дном в алифанские кружки!
Только на нижнем конце пощадили хозяина гости.
Вот принесли нам мурену[132], длиною в огромное блюдо:
В соусе плавали раки вокруг. Хозяин сказал нам:
«Не метала еще! как помечет, становится хуже!
Тут и подливка еще, из венафрского сделана масла
Первой выжимки; взвар же из сока рыб иберийских
С пятилетним вином, не заморским однако. А впрочем,
Если подбавить в готовый отвар, то хиосское лучше.
Тут же прибавлено белого перцу и уксус, который
50 Выжат из гроздий Метимны одних и, чистый, заквашен.
Зелень дикой горчицы варить — я выдумал первый;
Но морского ежа кипятить не промытым — Куртилий
Первый открыл: так вкусней, чем в рассоле из черепокожных».
Только что кончил он речь, как вдруг балдахин над гостями
С облаком пыли, как будто воздвигнутой северным ветром,
С треском на блюда упал. Мы, избавясь опасности, страха,
Справились вновь; но хозяин, потупивши голову, в горе,
Плакал, как будто над сыном единственным, в детстве умершим!
Как знать, когда бы он кончил, когда б мудрецом Номентаном
60 Не был утешен он так: «О Фортуна! кто из бессмертных
К смертным жесточе тебя! Ты рада играть человеком!»
Барий от смеха чуть мог удержаться, закрывшись салфеткой.
А Балатрон, всегдашний насмешник, воскликнул: «Таков уж
Жребий всех человеков; такая судьба их, что слава
Никогда их трудов не оплатит достойной наградой!
Сколько ты мучился, сколько забот перенес, беспокойства,
Чтобы меня угостить! Хлопотал, чтоб был хлеб без подгару,
Чтобы подливки приправлены были и в меру и вкусно,
Чтобы слуги прилично и чисто все были одеты;
70 Случай — и все ни во что! Вдруг, как насмех, обрушится сверху
Твой балдахин или конюх споткнется — и вдребезги блюдо!
Но угоститель, равно как иной полководец великий,
В счастии был не замечен, а в бедствии вдруг познается!»
«О, да исполнят же боги тебе все желания сердца,
Муж добродетельный! Добрый товарищ!» — Так с чувством воскликнул
Насидиен и, надевши сандалии, тотчас же вышел.
Гости меж тем улыбались и между собою шептали
На ухо; только на ложах и слышен был тайный их шепот.
Гораций
Впрямь никакого бы зрелища так не хотелось мне видеть!
80 Ну, а чему же потом вы еще посмеялись?
Фунданий
Вибидий
Грустно служителям сделал вопрос: «Не разбиты ль кувшины,
Потому что бокалы гостей... стоят не налиты?»
Между тем как смеялись мы все заодно с Балатроном,
Снова вступает Насидиен, но с лицом уж веселым,
Точно как будто искусством готов победить он Фортуну.
Следом за ним принесли журавля: на блюде глубоком
Рознят он был на куски и посыпан мукою и солью.
Подали потрохи белого гуся с начинкой из свежих
Фиг и плечики зайца; они превосходнее спинки.
90 Вскоре увидели мы и дроздов, подгорелых немножко,
И голубей без задков. Претонкие лакомства вкуса,
Если бы пира хозяин о каждом кушанье порознь
Нам не рассказывал все: и натуру и дело искусства,
Так что их и не ели, как будто, дохнувши на блюда,
Ведьма Канидия их заразила змеиным дыханьем!
Персий
Сатиры
Пролог
{3}
Ни губ не полоскал я в роднике конском,
Ни на Парнасе двухвершинном мне грезить
Не приходилось, чтоб поэтом вдруг стал я.
Я геликонских дев с Пиреною бледной
Предоставляю тем, чьи лики плющ цепкий
Обычно лижет; сам же, как полунеуч,
Во храм певцов я приношу стихи эти.
Из попугая кто извлек его «здравствуй»,
Сорок заставил выкликать слова наши?
Искусств учитель, на таланты все щедрый,