650 Если осядет гора и обрушится скользким уклоном.
Нет, нестерпимы мне те, что с расчетом свои злодеянья
В здравом уме творят. Они смотрят «Алкесту», что мужа
Смерть приняла; а вот если бы им предложили замену,
Мужниной смертью они сохранили бы жизнь собачонки.
Ты, что ни день, Данаид повстречаешь, найдешь Эрифилу,
Каждая улица Рима имеет свою Клитемнестру;
Разница только лишь в том, что та Тиндарида держала
Правой и левой рукой топор нелепый и грубый,
Нынче же дело решит незаметное легкое жабы;
660 Ну, а железо — лишь там, где Атрид осмотрительно принял
Противоядие битого трижды царя Митридата.
САТИРА СЕДЬМАЯ
Только в Цезаре — смысл и надежда словесной науки:
Он ведь один почтил печальных Камен в это время, —
Время ненастья, когда знаменитые наши поэты
Брали на откуп то в Габиях баню, то в Риме пекарню
И не считали позором и срамом глашатая дело,
Время, когда из долин Аганиппы, покинув их, Клио,
Вовсе голодная, переселилась в приемные залы.
Если нельзя увидать и гроша в тени Пиэрии,
Ты поневоле возьмешь ремесло и кличку Махеры:
10 Выйдешь толпе продавать на комиссию взятые вещи —
Мебель, посуду для вин, треноги, комоды, шкатулки,
Пакция, Фавста стихи—«Алкитою», «Фивы», «Терея».
Лучше уж так, чем в суде заявлять, что ты очевидец,
Сам ничего не видав; хоть и так поступают вифинцы,
Разные всадники там азиатские, каппадокийцы
Да голопятый народ, что Галлия[315] нам поставляет.
Только лишь с этой поры наукам противной работы
Взять не захочет никто, вплетающий звучные речи
В мерно-певучий размер, ни один из отведавших лавра.
20 Помните, юноши: смотрит на вас и вас поощряет
Благоволенье вождя, готового дать вам награду.
Если же ты, Телесин, еще откуда-то мыслишь
Помощи ждать в делах, заполняя стихами пергамент
Книги шафранной, то лучше потребуй немедленно дров ты,
Свиток в дар принеси огневому супругу Венеры[316]
Или запри его, брось и отдай на съедение моли:
Ты, создатель высоких стихов в своей маленькой келье
С целью плющ заслужить и тощее изображенье[317],
Жалкий, сломай-ка перо и покинь бессонные битвы:
30 Больше надежды нам нет, — скупой богатей научился
Авторов только хвалить, поэтам только дивиться,
Как на павлина дивится юнец. А годы уходят —
Возраст, который сносил и море, и шлем, и лопату,
В душу тогда проникает тоска, и красноречивый
Голый старик проклинает себя и свою Терпсихору.
Знай же уловки того, кого чтишь вместо муз, — Аполлона,
Как он хитрит для того, чтоб тебе поменьше досталось:
Сам он пишет стихи, одному уступая Гомеру
(Ради тысячи лет), и, если ты, сладостью славы
40 Пылкий, читаешь, — тебе приспособит он для выступленья
Дом заброшенный, что уж давно за железным засовом,
С дверью, подобной воротам, замкнувшимся перед осадой,
Даст и отпущенников рассадить на последних скамейках,
Громкие даст голоса из среды приближенных, клиентов;
Но ведь никто из царей не оплатит цену сидений,
Цену подмостков, стоящих на брусьях, что в долг были взяты,
Или орхестры, где кресла стоят — заемные тоже.
Всё же мы дело ведем и по тощему пыльному слою
Тащим плуг бороздой на пашне бесплодного поля;
50 Мы как в петле привычки к тщеславному делу; свободы
Нам не дано, а зараза писать повальною стала.
Болью души она держит людей и в них матереет.
Лишь выходящий из ряда поэт, особенной крови,
Что не выводит на ткани привычный узор, не чеканит
Пошлых стихов одинакой для всех разменной монетой, —
Этот поэт — я не знаю его, а чувствую только —
Создан духом превыше забот, без горечи вовсе;
Он стремится в леса и жадно пьет, вдохновенный,
Из родника Аонид. Не споет в пиэрийской пещере,
60 Тирса не сможет держать — бедняк печальный, лишенный
Всех тех средств, что нужны бывают и денно и нощно
Телу его: был сыт, восклицая «эвоэ» Гораций.
Есть ли таланту простор, когда не только стихами
Сердце полно и стремленьем к владыкам Кирры и Нисы, —
Сердце, которому трудно нести двойную заботу?
Дело великой души — не забота купить покрывало,
Но созерцанье коней, колесниц, божественных ликов,
317