Одновременно обращает на себя внимание обилие речей древних героев в тексте «Римских древностей». И это настораживает. Тут Дионисий показывает себя не просто ритором, любителем прикрас, желавшим заинтересовать свою аудиторию, но и традиционалистом. Ведь изложение событий и их трактовка устами исторических персонажей — это классический прием древних историков. Такой знаток и вместе с тем яркий представитель греческой культуры, как Дионисий, конечно знал знаменитый тезис Фукидида (I. 22). Великий греческий историк сказал, что он, не будучи в состоянии запомнить услышанное или переданное другими, заставил в своей «Истории» ораторов говорить так, как каждый мог бы сказать по данному вопросу самого подходящего. Иными словами, Фукидид стремился возможно ближе придерживаться общего смысла речей, исходя из обстановки, в которой они произносились. Последнего пункта держался и Дионисий в отношении лиц, действовавших на сцене древнейшей римской истории.
При чтении «Римских древностей» складывается впечатление, что их автор старается быть и объективным, и занимательным. И сам он называет своих адресатов, т.е. своих читателей: этот труд — и для политиков, и для философов, и для ищущих приятного чтения (I. 83), и, добавлю, правоведов. Это — широкий круг читателей. Ведь именно перед данным кругом он не только излагает давнюю историю, но и делится с ним своими мыслями, своими взглядами.
Красной нитью проходит через все произведение антитираническая позиция Дионисия (I. 41. 1; 71. 3; 75. 2; IV. 73; V. 2. 3; VI. 6. 2). Он осуждает порабощение одних народов другими (1.41.2), высоко ценит демократизм Сервия (IV. 2. 3), выступает противником гражданских смут и распрей (II. 3. 5-6; 62. 4; VI. 17 и др.).
В связи с этим его волнует тяжелое положение простых людей, выносивших на себе тяготы войн, терявших здоровье, попадавших в долговую кабалу. В этом его позиция гуманного человека подобна позиции Ливия. Вообще, надо сказать, в изложении римской истории, начиная с последовательного рассказа о событиях, у обоих авторов много похожего, хотя на Ливия Дионисий не ссылается. В целом, можно считать, что, исключая некоторые детали[1467], принципиальных различий в изображении событийной канвы у них нет. Но в отличие от Ливия Дионисий проявляет особый интерес к подробностям и именно к древнейшей фазе истории Рима и Италии. В этом отношении весьма показателен образ Нумитора. У Дионисия он основательно разработан. По верному наблюдению Л. Фашионе[1468], именно к нему восходят важнейшие установления Ромула.
Попутно замечу, что несмотря на солидность источниковой базы, на склонность Дионисия к деталям, к уточнениям, его труд не лишен ряда явных ошибок. Так, он упорно путает Кротон с Кортоной (I. 20. 4; 26. 1; II. 59. 1 ). Альба-Лонгу в переводе на греческий язык именует «Белой». Разумеется, это — распространенная вплоть до нового времени ошибка. Лишь новая наука признала в наименованиях с Alb-, Alp- лигурийский корень со значением «гора»[1469], а не латинский со значением «белый».
Одной из характерных черт повествования Дионисия является, так сказать, «греческая тема» в истории Рима. Она обусловлена тем, что он — грек и пишет для греков, и проявляется она в трех блоках сообщений.
I. Стараясь быть понятным для греческого читателя, Дионисий поясняет латинские слова, обозначающие социальные и политические институты, а также относящиеся к религиозной сфере. Это позволяет современному читателю более адекватно представить древние реалии. Зачастую он просто дает перевод с латинского на греческий. Так, пещера Lupercal — говорит он — может быть названа Ликейон (I. 32. 3); римское празднество Консуалии — это Гиппократам у аркадцев (I. 33. 2); название холма — Капитолийский, в древности — Сатурнийский, а на эллинском языке — Кронийский (I. 34. 1). Древнейшие общественные объединения римлян, трибы и курии, — это филы и фратрии (II. 7. 2-3); понтифики — иерофанты (II. 73. 3), сенат — герусия (II. 12. 3); патронат — простасия (II. 9. 3; 10. 1. 2) и т. п.
II. Большое место уделено в «Римских древностях») балканскому, особенно греческому, культурному влиянию на Рим. В частности, устанавливается заимствование общекуриального характера священнодействий у лакедемонян (II. 23. 3); многих сабинских узаконений — из Лаконики (II. 49. 5); принципов правления Ромула — из Афин, а Нумы — от Миноса и Ликурга (II. 8. 1; 62. 2). При этом заметно преобладают влияния, исходящие из Пелопоннеса, из Аркадии.
1467
В качестве примера — решение вопроса об имуществе изгнанного царя