III. Решающую роль в близости греков и римлян играет их происхождение. Дионисий называет Рим эллинским полисом (I. 89. 1-2). Он показывает большое значение аркадских переселенцев Эвандра и вообще пелопоннесских, прибывших с Геркулесом, для римского этногенеза (I. 60. 3; IL 1. 4). Однако греческое происхождение, согласно Дионисию, присуще не только населению Вечного города: и Ценина, и Антемиы (II. 35. 7), и метрополия Рима Альба представляют собой эллинский народ (III. 10. 3; 5). Насельники древнейшего Лация аборигины, или латины[1470], — эллинское племя (I. 13. 2). Это утверждение Дионисий подкрепляет авторитетом римских писателей — Порция Катона, Семпрония Тудитана и иных. Сам же он убежден, что аборигины — потомки энотров (II. 1.2), самых ранних выходцев из Пелопоннеса (I. 13. 2-3; II. 1. 2). Сведения эти почерпнуты Дионисием у Антиоха Сиракузского.
Выше мы уже упоминали, именно Дионисий зафиксировал традицию заселения Италии. Она представлена появлением царей-эпонимов. Энотрский царь Итал дал начало наименованию южной части Апеннинского полуострова, которое перешло на всю территорию и ее жителей. Преемником Итала был Моргет, также передавший свое имя части италийцев. В конечном счете, по Антиоху, на которого опирается автор «Римских древностей», и сикелы, и моргеты, и италийцы были энотрами (I. 12. 3). Сверх того Дионисий сообщает, что вместе с Энотром выселился из Эллады его брат Певкетай, давший наименование певкетам, обитавшим на восточном побережье Апеннинского полуострова (I. 11.3-4).
Из приведенных данных следует, что вся южная Италия, по мнению Дионисия, была заселена греками. После греков в Италии, согласно Дионисию, появились вышедшие из Эллады пеласги, родственные аборигинам (I. 17. 1), значит, народ эллинского корня. Более того, такую же трактовку у Дионисия получают троянцы (1.61. 1 ).
Таким образом, в традиции Дионисия все население Италии — греческого происхождения. Это, разумеется, неверно[1471]. Автор «Римских древностей» все «балканское» отождествляет с «эллинским», все названные племена считает родственными, в основе — греческими. Он исходит из естественного, по его мысли, закона, по которому слабый подчиняется сильному (I. 5. 2). И если сильная сторона, т.е. Рим, обладает рядом достоинств, да еще родственен слабой стороне, грекам, им это подчинение не так обидно. Отсюда вырисовывается рекомендация Дионисия — добиваться ликвидации разницы в положении греков и римлян, как верно уже отметил Фашионе. Он указывает на исторический прецедент: Рим издревле открывал возможности для чужаков и принимал их в число римских граждан. Отмечу в связи с этим, что Дионисий чутко уловил специфику римской государственно-правовой идеи и ее воплощение на практике.
Итак, мысль о близости, родстве греков с римлянами звучит очень настойчиво. Вряд ли это следует объяснять подхалимством Дионисия, хотя личные побуждения и впечатления, безусловно, сыграли роль в формировании его позиции. Видимо, он чувствовал себя в Риме комфортно. Иначе зачем ему пребывать там 22 года, не будучи заложником, как Полибий. Ведь Дионисий, подобно своему знаменитому предшественнику, оценил по достоинству римские устои. Это проявилось, в частности, в предпочтении Дионисием римской модели представления о поведении богов и их обрядов у римлян в сравнении с греками (II. 19), а не только в правильно понятой им открытости римского общества.
Акцент на «эллинстве» римлян может породить мнение об антиэтрускизме Дионисия[1472], подчеркивавшего греческое происхождение и воспитание этрусского царя Л. Тарквиния (Ириска), что, конечно, было созвучно эпохе Августа. Однако этот негативный мотив является в «Римских древностях» все-таки побочным и еле слышимым. Главная мысль — генетическая греко-римская близость. Какими бы обстоятельствами она ни диктовалась, признание этого родства характеризует личную, субъективную позицию Дионисия, но мотив родства, единства происхождения греков и римлян имеет еще и объективное звучание. Здесь необходимо принять во внимание следующее. Численность эллинского элемента в населении древнейшей Италии Дионисий, безусловно, преувеличивает. Преобладали в нем не греки, а различные индоевропейские племена, в первую очередь италики. Однако все они до рубежа III и II тысячелетий до н.э. имели единую прародину[1473], которая локализуется учеными в разных районах Малой Азии. Оттуда огромный массив племен постепенно перемещался на громадное пространство от Придунавья вплоть до южнорусских степей (так называемый очаг вторичной прародины). Из этого ареала и происходили на протяжении времени с конца III — начала II тысячелетия до н.э. перемещения на Балканский и Апеннинский полуострова и в островной мир Средиземноморья. В эту массу индоевропейцев входили разные типы греков (ахейцы, ионийцы, эолийцы, позднее — дорийцы), группы италиков (протолатины и сабиняне, сидицины и пр.), а также пеласги, иллирийцы, позже — кельты. В настоящее время к индоевропейцам все чаще причисляют лигуров и порой этрусков.
1473
B современной науке выделяются собственно индоевропейская прародина и соответствующий ей раннеевропейский праязык Малой Азии не позднее VII — начала VI тысячелетия до н.э., а также позднеевропейская вторичная прародина, локализуемая в широком ареале Европы от Рейна до Волги (V-Ш тысячелетия до н.э.) с вариациями археологических культур, миграциями индоевропейцев и усилением этого процесса в начале III тысячелетия до н.э., что привело к распаду общеиндоевропейского едниства. См.: