– Ну, – сказала Чиччи, – пока! Я пошла делать уроки. Мне осталась математика.
«Математика? – задумчиво переспросил Карло. – А, понял! Эвклид, Гаусс и все прочее. Но если ты пользуешься этим учебником, что у тебя в руках, то имей в виду, что ответ на задачу № 118 неверен. Икс равняется не одной трети, а двум сорока третьим».
– Нет, вы только подумайте! Он уже позволяет себе, подобно левым газетам, критиковать школьные учебники! – с горечью произнес синьор Альфио.
На другой день он сидел в кабинете у врача и подробно рассказывал ему обо всем, что происходит с его сыном, а в приемной за дверью синьора Аделе с трудом удерживала маленького Карло.
– Да, – вздохнул доктор Фойетти, – уже не осталось ничего святого! Что-то будет дальше со всеми этими забастовками! Домработницу найти невозможно! Полиции запрещено стрелять! Крестьяне не хотят разводить кроликов! А попробуйте вызвать сантехника, и вы увидите… Да, так покажите ребенка.
Едва оказавшись в кабинете, Карло сразу же по каким-то одному ему понятным приметам догадался, что синьор Фойетти несколько лет жил в Загребе. Поэтому он обратился к нему на хорватском языке (мысленно, понятное дело): «Доктор, врло тешко пробавлям, често осьекам кисели укус, особито нека йела не могу пробавити».
(Перевод: «Доктор, у меня плохо работает желудок, часто бывает изжога, и некоторые вещи я совсем не могу есть»).
Доктор от неожиданности ответил ему на том же языке:
– Изволите лечи на постелю, молим вас… (Лягте, пожалуйста, на кушетку…)
Затем он схватился за голову и принялся за работу. Полное обследование младенца длилось два дня и тридцать шесть часов. Оно показало, что маленький Карло в возрасте сорока семи дней от роду может:
– прочесть в голове доктора Фойетти имена всех его родственников вплоть до кузенов в четвертом колене, а также усвоить все научные, литературные, философские и футбольные знания, которые отложились в ней с самого раннего детства;
– отыскать марку Гватемалы, спрятанную под восемнадцатью килограммами книг по медицине;
– перемещать как угодно одним только взглядом стрелку на весах, на которых медсестра взвешивает больных;
– принимать и передавать радиопередачи, в том числе коротковолновые и стереофонические;
– проецировать на стену телепередачи, не скрывая при этом некоторой неприязни к викторине «Рискуй всем»;
– зашить дыру на рубашке доктора наложением рук;
– посмотрев на фотографию больного, установить у него острую боль в животе и безошибочно определить аппендицит;
– сварить на расстоянии и без огня манную кашу.
Кроме того, он может подняться над землей на высоту пять метров и девятнадцать сантиметров, одной только силой мысли извлечь медаль из коробки для сигар, заклеенной тремя роликами скоча, убрать со стены картину Джулио Туркано, материализовать черепаху в шкафчике с медицинскими инструментами и барсука в ванне, магнетизировать вянущие хризантемы, вернув им свежесть и яркость красок; потрогав уральский камень, подробно, со множеством цитат изложить историю русской литературы XIX века; мумифицировать рыб и мертвых птиц; остановить брожение вина и так далее.
– Это опасно? – спросила потрясенная синьора Аделе.
– Почти безнадежный случай, – ответил доктор Фойетти. – Если он способен на такое в сорок семь дней, представляете, что он сможет сделать, когда ему будет сорок семь месяцев!
– А в сорок семь лет?
– О, к этому времени он уже давно будет на каторге.
– Какой позор для его прадедушки! – воскликнула синьора Аделе.
– И ничего нельзя сделать? – спросил синьор Альфио.
– Прежде всего его надо унести отсюда, – ответил доктор, – и дать ему подшивку «Официальной газеты». Он займется ею и не будет слушать наш разговор. Во всяком случае, можно надеяться, что не будет.
– А теперь что делать? – снова спросил синьор Альфио после того, как операция «Официальная газета» была закончена.
Доктор Фойетти минут десять шептал ему что-то прямо в правое ухо, очевидно, давая самые прямые указания и самые необходимые инструкции, которые синьор Альфио так же прямо передал синьоре Аделе в левое ухо.
– Но это же Колумбово яйцо [3]! – радостно воскликнул синьор Альфио.
«Какого Колумба? – телепатически спросил Карло из-за двери. – Христофора или Эмилио? Надо быть точным в своих формулировках».
Доктор подмигнул синьору Альфио и синьоре Аделе. Все улыбнулись и промолчали.
«Я спросил, о каком Колумбе идет речь!» – рассердился малыш, силой своего проницательного разума делая в стене дырку.
3
Остроумное решение трудной задачи, неожиданно простой и смелый выход из затруднительного положения Выражение «Колумбово яйцо» стали употреблять после того, как Христофор Колумб в ответ на безуспешные попытки присутствующих поставить яйцо на столе сам сделал это: разбив яйцо с тупого конца, он укрепил его стоймя.