Луччо охотно свозил бы меня на три дня в Барселону, куда его посылают на конгресс «Европа — традиция и прогресс».
— Тема столь общая, — сказал он, — что она потребует не очень большого напряжения: можно говорить что угодно. Да я уже наперед знаю, что дело кончится обсуждением тем, не имеющих отношения к Европе, а касающихся Бен-Ладена, Ирака, Буша и нарастающих во всем мире антиамериканских настроений.
Такие конгрессы — повод для сплошной болтовни и легких внесупружеских приключений делегатов, — не раз говорил мне Джано. Интересно, Луччо видит во мне объект этакой легкой краткосрочной авантюры, или как? По-моему, над этим не стоит так уж задумываться. Надо ловить птичку на лету и помалкивать, — как говорит наша аптекарша. Бессмысленно надеяться на нового Занделя.
Я никогда не была в Барселоне и охотно поехала бы туда, хотя бы для того, чтобы увидеть знаменитые шпили «порно» на соборе Святого семейства Гауди, самый эффектный фаллический символ католической Испании, но главным образом чтобы поспать с Луччо две ночи в настоящей постели. Но что я скажу потом Джано? Барселона Барселоной, а я при чем? Между прочим, я знаю, что Джано ненавидит урбанистическое решение Олимпийской деревни и вообще довольно хорошо знает Барселону, чтобы не ехать туда еще раз, и это меня устраивает, но я не могу найти повод для поездки одной в этот город, который все называют прекрасным. Я сходила в книжный магазин на пьяцца Колонна, купила фотоальбом, посвященный Барселоне, и устроила так, что Джано застал меня сидящей на диване с книгой в руках.
— Откуда этот интерес к Барселоне?
— Одна моя приятельница через неделю собирается в Барселону и спрашивает, почему бы нам не поехать вместе.
— Новая приятельница?
— Новая. Мы познакомились у парикмахера на прошлой неделе. Она будет секретарем на конгрессе по изучению социальных проблем, который состоится в Барселоне. В общем, новая приятельница.
— А что, если я возьму несколько свободных дней и поеду тоже?
— Ну конечно, почему бы нет?
У меня даже уши похолодели, когда Джано предложил свозить меня в Барселону. Ничего страшного, можно выкрутиться в последнюю минуту под любым предлогом, но я была уверена, что в конце концов он откажется.
Путешествие для пары — испытание огнем; короткая поездка с Луччо могла либо закрепить наши отношения, либо оказаться провалом. На этот риск я шла охотно и с оптимизмом. Свадебные путешествия, говорила я себе, это способ пожить вместе, изучить, прощупать друг друга вне привычной обстановки, но их надо устраивать до свадьбы, а не потом. Сколько неудачных супружеств можно было бы избежать.
А пока я сказала Джано: ты и не представляешь себе, как я рада, что ты поедешь со мной в Барселону. Ну и лицемерка же я, ну и хитрюга.
Джано
Воспользуюсь этой поездкой Клариссы в Барселону, чтобы встретиться с Валерией наконец в спокойной обстановке. Сходим в «Казина Валадье», закажем аперитив, полюбуемся панорамой Рима, потом — в ресторан в Трастевере, там римская гитара, а может, во Фреджене (блюдо жареных креветок и кальмаров) и, наконец, к ней домой в Прати, виа Проперцио, четвертый этаж с лифтом.
А встретились мы в кафе «Рускена» на набережной Тибра и надышались выхлопными газами и смертоубийственной тонкой пылью. Купили сэндвичи с ветчиной и сыром и два пива. Дома у Валерии было полно фруктов, и о кофе она тоже позаботилась. Квартирка у нее маленькая — я уже видел, — состоящая из одной комнаты, разделенной пополам, очень большой ванной, которая когда-то была хозяйской, и кухни, тоже большой, непропорционально большой по сравнению с остальными помещениями. В спальне было только одно окно с двойными стеклами, приглушавшими уличный шум, голубые обои и низкая кровать — старый знакомый японский футон. Наконец-то я спокойно разглядел этот дом, который столько раз видел мельком: глаза мои были заняты одной Валерией.
Я провел с ней в Страсбурге три бездумных дня умеренной камасутры на кровати маленького отеля, но сейчас я впервые проводил у нее вечер и ночь, домашний такой вечер, ужин на скорую руку, немного телевизионной размазни и наконец — постель.
Валерия была женщина, отличавшаяся уймой горизонтальных фантазий, но я плохо ее знал стоящей на ногах. И впервые получил возможность целый вечер рассматривать ее дом. Мебель и почти старинные ковры — достойный, но немного грустный портрет приличной буржуазии, рама для дурной женщины. Новый образ Валерии, который ускользнул от моего внимания во время всех наших встреч, посвященных только сексу; тогда она обнаруживала хватку и уверенность классной пловчихи. А в интимной домашней обстановке, казалось, что все вокруг нее рушится, несмотря на выставленные напоказ приличные предметы мебели, серебро и литографии работ слишком «правильных» художников — от Магритта до Миро, Капогросси и Скифано.