- С удовольствием.
И мы пошли от кино по пустынной улице, которая вела вдоль стены за воротами Сан-Паоло. Брюнетка шла впереди, а мы четверо увивались около нее, потому что, как я сразу заметил, она понравилась всем четверым. А блондинка, насупившись, плелась позади одна-одинешенька. Брюнетка кокетничала, смеялась, шутила; у нее была такая походка, что при каждом шаге ее красная юбка развевалась, словно знамя; мы четверо наперебой заигрывали с ней, а с блондинкой - никто ни слова. Как я уже сказал, мне самому очень понравилась брюнетка, но остальные трое мешали мне, они все время лезли к ней со своими ухаживаниями, и это ужасно злило меня. Я беру ее под руку - глядь, Ремо, Этторе или Луиджи подхватывает ее с другой стороны; я взгляну на нее - и кто-нибудь из них забегает и тоже смотрит на нее; я отпускаю ей комплимент - и другой тут как тут. Наконец терпение мое лопнуло и я говорю Луиджи, самому замухрышке из четверых:
- Да отстань ты от нее... Почему бы тебе не составить компанию Элизе?
Элиза, блондинка, молча шла немного в стороне, покусывая травинку. Брюнетка, смеясь, заметила:
- Ах, да, Элизу-то одну оставили.
- Я не нуждаюсь в компании... Мне и одной хорошо, - зло бросила Элиза.
- А почему ты сам не составишь компанию Элизе? - говорит мне Луиджи.
- Да, - засмеялась брюнетка, - почему вы не составите компанию Элизе?
Тут меня вдруг взорвало, и я ответил:
- Знаете что... столько собак на одну кость... Я, пожалуй, составлю компанию Элизе, а вы тут развлекайтесь...
И без колебаний направился к Элизе. Взяв ее под руку, я сказал:
- Значит, Элиза... мир?
- А мы и не ссорились, - ответила она сдержанно.
Так мы шли по пыльной дороге мимо башен на стене.
Скоро я понял, что мой маневр удался; действительно, брюнетка казалась уже не такой веселой: смеясь и кокетничая, она то и дело бросала на нас с Элизой, шедших сзади, ревнивые взгляды.
Я спрашиваю Элизу:
- Что нужно твоей подруге?.. Чего она хочет?
- Она кокетка... И любит, чтобы все мужчины ухаживали за ней.
Я говорю:
- А я вот буду ухаживать за тобой... хочешь?
Она ничего не ответила, может быть из робости, только покраснела и протянула мне руку.
Так мы дошли до конца улицы, потом повернули обратно; смех и шутки не смолкали, и вот мы опять вернулись к кино. Вдруг брюнетка поворачивается и говорит решительно:
- Послушайте-ка... Вот уже целый час вы заставляете нас таскаться по этой пыли... Может, вы наконец предложите нам что-нибудь другое? А если вам нечего предложить, то лучше расстаться...
Элиза, счастливая оттого, что я держал ее под руку, вдруг расхрабрилась:
- Они предлагают нам побыть в их компании.
Брюнетка, не обращая внимания на ее слова, продолжала:
- Послушайте, мне пришла в голову идея... У вас у четверых наберется денег хотя бы на два билета?
Мы переглянулись. Я сказал:
- Наверно, наберется... как, Ремо?
- Конечно, - говорит тот.
- Хорошо... тогда я пишу ваши имена на четырех бумажках... Потом мы кладем эти бумажки в чью-нибудь кепку и тянем жребий... Выигравший выбирает одну из нас и идет с ней в кино за счет остальных трех... Согласны?
Мы снова переглянулись. С одной стороны, это было очень соблазнительно, потому что брюнетка нравилась нам всем и мы прекрасно знали, что каждый выберет, конечно, ее; но, с другой стороны, никому не улыбалась перспектива оплачивать кино и девушку для другого. Наконец я сказал:
- Я согласен.
Остальным тоже пришлось согласиться, чтобы не ударить в грязь лицом.
- Прекрасно, - говорит брюнетка,- давайте мне деньги, кепку и карандаш.
Мы без особого удовольствия вывернули свои карманы и набрали на два билета, даже немного осталось еще. Ремо дал свою кепку, Луиджи - огрызок карандаша. Брюнетка берет деньги, подбирает старую газету, отрывает от нее четыре полоски и, отбежав к груде развалин у стены, кричит нам издали:
- Скажите скорее ваши имена!
Мы говорим. Она пишет их, кладет бумажки в кепку, перемешивает их, подходит к подруге и говорит ей:
- Тяни.
Элиза тянет, разворачивает бумажку и торжествующе читает:
- Джулио.
Это я. Я подхожу и говорю:
- Я выиграл. - И, не колеблясь, показываю на брюнетку. - Я выбираю ее.
Брюнетка громко смеется, делает пируэт, подходит ко мне и берет меня под руку. Все произошло в одно мгновенье; теперь брюнетка была рядом, кино было на другой стороне улицы, а блондинка осталась стоять ошеломленная, с кепкой в руках.
Вдруг Ремо кричит:
- Что-то подозрительно... Ей хотелось, чтобы выиграл Джулио, и так оно и получилось.
Другой говорит:
- Это не считается.
- Почему не считается? - вмешиваюсь я. - Мы тянули жребий.
Тогда Ремо берет свою кепку, разворачивает оставшиеся три записки. И вдруг кричит:
- Не считается, не считается... На всех четырех бумажках написано "Джулио".
- Откуда ты взял?
- Смотри сам.
И это была правда. Брюнетка нахально засмеялась.
- Ну, все равно, дело сделано, - говорит она, - мы идем в кино, до свиданья.
Ремо решительно преградил нам дорогу.
- Тогда верни деньги.
Я отвечаю:
- Я верну их вам завтра.
- Никаких завтра... ты вернешь их сейчас.
Брюнетка тихо шепчет мне:
- Не сдавайся!
Приободренный, я перехожу в наступление и заявляю Ремо:
- Я верну вам их завтра, понятно?.. А теперь отвяжись, убирайся отсюда!
Едва я успел сказать это, как он бросился на меня, и двое других тоже, и вот мы все четверо уже на земле и, сцепившись, принялись дубасить и колотить друг друга. Вообще-то я сильный, но их было трое, а я один, и они, конечно, одержали бы в конце концов верх, если бы не полицейский, который случайно оказался рядом; он подошел к нам и властно крикнул:
- Эй, вы, сорванцы!.. Вы где находитесь?.. Я вам говорю... Эй!
Мы поднялись, тяжело дыша, все в пыли. Ремо в ярости крикнул:
- Верни деньги.
Но брюнетка, решительная и находчивая, быстро подходит к полицейскому и говорит:
- Мы с ним жених и невеста... Мы тут гуляли... А эти трое все время ходили следом и приставали к нам... Синьор полицейский, скажите им, чтобы они оставили нас в покое... Что им надо? Кто они такие?.. Мы хотим спокойно погулять.
Поверите ли, такое нахальство поразило не только их, но и меня. Полицейский говорит им строго:
- Ну-ка, ну-ка, идите отсюда... не то...
И те, ошеломленные, попятились назад, не сводя с нас глаз.
Кино было рядом, через улицу, я беру брюнетку под руку и мы переходим на другую сторону.
Ремо кричит мне:
- Завтра мы сведем с тобой счеты!
Но сейчас никто из них не осмеливается шевельнуться, потому что рядом стоит полицейский.
Я подхожу к кассе и говорю Альфредо:
- Два билета в партер.
Брюнетка швыряет кассиру деньги.
Когда мы вошли в зал, она заявила:
- Все-таки мы их обставили!
Я спросил ее:
- Как тебя зовут?
- Ассунта, - ответила она.
"Скушай бульончику"
Работа обойщика - дело трудное. Я уж не говорю, как должен быть наметан глаз, чтобы натянуть материю на мебель без единой морщинки, какое нужно терпение, чтобы сшивать на руках, скажем, четыре или пять полотнищ ситца и какая нужна аккуратность - ведь имеешь дело с маркой тканью. Я хочу сказать о помещении. Допустим, обойщик должен перетянуть пару диванов и пять или шесть кресел, стульев и пуфов, а это обычно так и бывает, - вот все место и занято, даже если у тебя довольно просторная мастерская. Поэтому подходящую для обойщиков мастерскую подыскать трудно. Вот я занимаюсь обойным делом больше сорока лет (я начал работать шестнадцати лет вместе с отцом, который тоже был обойщиком) и должен сказать, что все это время я работал дома.
Я живу на виа делль Лунгара, неподалеку от Реджина Чели, в длинной и широкой комнате с высоким потолком, выходящей четырьмя окнами на Тибр. Пока жива была первая жена, я не только работал в этой комнате, но и спал тут со всем семейством: в одном углу стояла кроватка моего сына Фердинандо, в углу напротив, за ширмой - постель моя и жены. Приходилось так устраиваться, потому что, кроме этой комнаты, в квартире было еще только два закутка для кухни и для отхожего места. Потом жена умерла, всего лишь пятидесяти лет от роду; мне в то время было под шестьдесят, и я сначала попробовал прожить без жены, но потом понял, что не смогу, да и женился вторично. И тут все переменилось.