— Публий! — Сабина, жена императора, от возмущения назвала его коротким семейным именем. На людях такого не позволял протокол. Вспомнив об этом, она не стала продолжать, а лишь с негодованием смотрела на него.
Атилия ощутила холод вверху живота.
Адриан не стал обострять ситуацию. Он показал в сторону супруги ладонь, успокаивающий жест.
— Не переживай, августа, мы все сделаем, как велит буква закона. Луций, в случае проигрыша, разведется с Атилией. И простит ее отцу выплаченную за нее сумму. Тем более, мы недавно выяснили, он заплатил фактически из моей казны. Ну, как, Луций, принимаешь ставку?
От неожиданности у нее перехватило дыхание, и под грудью все еще чувствовался холодок. Муж, видимо, не предвидел такого и лишь кивнул несколько раз головой, в знак согласия.
— Нет, мой бывший казначей, такой ответ я не принимаю. Ты вслух скажи, при свидетелях, что согласен.
Император, все еще не улыбаясь, серьезно смотрел ему в глаза. Тот собрался с духом и ответил:
— Я поддерживаю ставку. Моя жена Атилия получит развод в случае проигрыша моих бойцов. Деньги, уплаченные за нее, я не потребую с ее отца, патриция Тита Атилия.
— Замечательно, — Адриан остался доволен, — Хочу кое-что уточнить. Свой проигрыш я приму, только если будет убит главный боец моей команды — рударий Германус.
— Но, августейший, — запротестовал Луций, — Есть же правила, и судьи. Разве мы все не сможем понять, какая команда победила?
— Ты либо принимаешь мои условия, либо убираешься.
Теперь Адриан не сдерживал свои эмоции. Его глаза блестели не дружелюбно. Луций стушевавшись, опустил голову и кивнул в знак согласия.
Тем временем уборка арены закончилась. На обновленный песок стали выходить гладиаторы. Глашатаи, громкими выкрикиваниями объявляли их имена-прозвища. Так же кто из них, чем отличился ранее. Сначала, с правой стороны вышли два огромных, темнокожих бойца. В руках они несли по трезубцу и сети. Доспехов на них вовсе не было. Выяснилось, что прибыли они из Ливии, и уже отличились в боях на арене Капуи. Здесь считались новичками. Еще четыре гладиатора из их команды следовали за ними. Эти оказались уже известны римской публике. Зрители радостными криками стали их приветствовать.
— Я не смею больше перечить, мой господин, — Луций приободрился, увидев команду, на которую поставил.
— Атилия, дорогая, эта ситуация тебя тревожит?
Слова императора выражали заботу. Возможно, при других обстоятельствах она была бы и рада такому повороту. Избавиться от мужа и забыть его — то, о чем она сейчас мечтала. Но став предметом пари, как какая-нибудь рабыня, была поставлена на кон против упряжки лошадей. Пускай даже и лучших лошадей во всей империи. Сейчас ей очень захотелось повторить слова Германуса: «Какого хрена!?». Но воспитание в строгой патрицианской семье, где глава являлся для них господином, не позволили. Почтение перед мужем и правителем — священный закон.
Поэтому она сдержала себя. Хоть далось это очень не просто. Сейчас она должна показать свое воспитание, но защитить честь рода.
— Августейший, меня смущает неизвестность моего статуса в дальнейшем. Если ваша команда выиграет.
— Да, я так и подумал. — Адриан протянул руку вправо от себя и продолжил, — Антиной, мой любимый друг. Он грек и в этом году он достигает зрелого возраста. По традициям его родины он обязан взять себе женщину в дом. Я хочу, чтобы ты стала его компаньонкой и жила с ним. Со своей стороны я обещаю покровительство, полный патронаж.
Она встретилась взглядом с юношей. Он, казался, слишком красив, как для мужчины. Эдакая ожившая статуя молодого бога. Ее не очень нравился такой типаж, думала, и почти была уверена — такие, зачастую, ведут себя нарциссически. Вот только жить с извращенцем и садистом, каковым был ее нынешний муженек, гораздо опаснее. Может хоть этот не такой…
Антиной, тем временем очень внимательно ее разглядывал. Его приятная, но слишком приторная, улыбка говорила, как он старается расположить к себе.
— Я из Вифинии, — сказал он медовым голосом, — моя семя так же благородна, как и твоя.
По всей видимости, он еще хотел что-то сказать, но увидев недружелюбный взгляд Луция, запнулся. Откинулся на спинку кресла, стал смотреть на арену.
В это время перед публикой престали Германус и Дакус. Атилия их узнала лишь по доспехам и фигурам. Головы их закрывали глухие шлемы. Лишь отверстия для глаз и рта обозначали лица. Руки и ноги прикрывали бронзовые щитки, тела выше пояса оставались голыми. Вооружены они были средними овальными щитами, и длинными изогнутыми мечами. Ей объяснили, что такой вид бойцов называли фракийцами. Остальные из их группы оказались так же экипированы.