Этим вечером он вспомнил и захотел ее. Вернее, Германусу теперь хотелось патрицианку, но ей от него надо было совсем другое. Молоденькая рабыня булочника чем-то казалась, похожа на Атилию, к тому же она римлянка. Германус купил по дороге немного вина и сыра, теперь поднялся к себе с этой девушкой. Она смущенно улыбалась и прятала глаза. Явная симпатия к молодому гладиатору проявлялась на ее лице. Его это заводило еще больше.
Квартиру, с одной комнатой, они снимали вместе с другом. Германус попросил компаньона погулять до ночи, и тот удалился, ухмыльнувшись при этом. Когда они остались наедине, девушка принялась хозяйничать. Она нарезала сыр, нашла две глиняные кружки, протерла их подолом и накрыла «стол». Деревянная табуретка стала на время столом, молодая рабыня перетащила ее к кровати.
Они выпили вина и закусили сыром. Девушка принялась щебетать, рассказывая о себе. Германусу быстро наскучило слушать и, обняв за талию, он стал ее целовать. Маленькие пухлые губки оказались нежными и приятными на вкус. Рабыня поначалу сжалась от неловкости, но после обняла его затылок и шею ладонями и целовала в ответ. Ее груди уперлись в него, и Германус почувствовал, как они теплы и упруги. Сняв через голову с нее тунику, гладиатор повалил девушку на кровать. В комнате царил полумрак, лишь одна масляная лампадка давала свет. Он смотрел на нее, а видел, будь-то на кровати лежит Атилия. Выпитое помогало фантазировать.
Сбросив с себя одежду, Германус лег сверху. От тела девушки его обдало жаром. Упершись руками, стал целовать ее набухшие розовые соски. Она от этого изогнулась и застонала. Его член увеличился и стал твердым. Приложив его к самому горячему месту между ног девушки, Германус мягко вошел в нее. Внутри оказалось влажно и тепло, а еще — очень, и очень приятно. Двигая бедрами, он стал потихоньку продвигаться глубже.
Приоткрытые губы молодой рабыни, и ее изогнутые брови, сначала смутили его. Германус подумал, что ей больно. Томно застонав от удовольствия, она запрокинула голову. Это успокоило. Теперь он действовал увереннее и ритмичнее, ощущая ее всю. Бедра девушки двигались ему на встречу, вторя его такту. Германус почувствовал ее ладони у себя на спине. Погладив спину, она вдруг схватила его за ягодицы, и сжала, немного впившись ногтями. От этого Германус стал двигаться быстрее, перейдя на короткие резкие рывки. Стоны девушки звучали беспрерывно и протяжно. Взяв бешеный темп, он раскрыл широко рот и втягивал в себя воздух, чувствуя, как дыхание стало жарким.
Двигаясь быстро, он уперся коленями в кровать, что бы ни сбавлять скорость. Капельки пота, выступившие на его теле, собирались в струйки и сбегали по спине и лбу. Вот-вот, еще немного… Молодая рабыня закатила глаза и, громко застонав, на время перестала двигаться. Он почувствовал там ее мелкую дрожь. Толчками Германус старался засовывать как можно глубже. Вот сейчас, сейчас… Еще-еще… И, все…
Сегодня все казалось не таким как обычно. Ощущалось намного приятнее, чем с другими. Он знал, что девушка, дышавшая в плече не причем. Все равно чувствовал к ней благодарность.
Полежав, немного рядом друг с другом, они услышали стук в двери. Девушка, соскочив с кровати, быстро набросила на себя одежду. Растрепанные волосы умелым ловким движением оказались подобраны и закреплены в аккуратную прическу. Такая прыть позабавила гладиатора. Он, встав, поднял свою тунику, весело крикнул, разрешил другу войти. Улыбка не сходила с лица Германуса, когда он одевался. Перед ним опять стояла молодая рабыня и смущенно смотрела на пол. Будто и не случилось, только что, между ними той бешеной скачки, от которой они едва не задыхались. Лишь смятая, скомканная постель, да лежавшая на полу подушка, указывали на это.
Они выпили еще вина, и вышли на улицу. Оказалось, что тут темно и прохладно. Германус проводил ее к дому булочника и, пожелав приятных снов, обнял на прощание. Подарок, в благодарность, он заранее не припас. Теперь чувствовал сожаление об этом. Хотел было дать денарий, да вовремя спохватился — такое могло ее обидеть. В итоге пообещал еще за ней прийти, и ушел домой спать.
Заснуть долго не получалось — гребанная патрицианка никак не выходила из его мыслей.
* * *
На следующий день к обеду вернулся муж. Атилия увидела его с верхней террасы, где сидела за шитьем.
Все в этой процессии казалось пропитано позерством. Восьмеро рабов несли богатые носилки-паланкин, с позолоченными шпилями на четырех сторонах навеса. Сам балдахин был накрыт разноцветной дорогой тканью, которую трепал легкий ветерок. Раб-помощник шел рядом с паланкином. Желтая шелковая туника, на нем, показывала о том, как богат его господин. Приличная золотая цепочка на шее подчеркивала факт службы на щедрого человека. За носилками шли два телохранителя. Они были вооружены, короткие мечи висели в ножнах на поясе у каждого. Оружие в городе могли носить лишь граждане, поэтому Луций нанимал охрану только из свободных. За ними следом шел конюх Клеменс и вел за узду коня хозяина.