— Ни отца, ни управляющего термами не нашли.
Чтобы это значило, такое ни на что не отвечало.
— Германус? — спросила она, и не заметила тона надежды в вопросе.
— Гладиатор все еще жив. Префект города сразу же отправил гонца к главному преторианской гвардии. Стражу поменяли, вместе с их старшим. Сейчас их допрашивают.
Тяжелый груз с сердца снят. Можно дышать ровнее.
Секст скинул плащ, его подхватил и унес слуга. Присев за стол он большими громкими глотками выпил кружку вина. Ее наполнил раб сразу, как только увидел хозяина.
— Мне приказали отвести тебя домой. Думаю, это стоит сделать, пока город окончательно не проснулся. Я распорядился, и Азий скоро придет с носильщиками. В паланкине тебе будет удобнее. Да и меньше зевак увидят.
— Ненавижу Азия! Избавь меня от него. Он чуть не задушил меня, когда я пыталась защищаться с ножом.
Секст оказался настоящим воякой, очень этим напомнил ей отца. Без лишних слов отвел кивком головы. Что значило — он понял и решит эту проблему.
«Милый Секст, как же я тебе благодарна, что ты не похож на своего отца — скота и садиста». В слух сказала:
— Огромное спасибо, Секст. Пусть боги воздадут за твою помощь.
— Это за маму. Ее не спас, может тебя получится…
Последние слова он выдавил из себя с трудом. Глаза его стали наполняться слезами. Он прикрыл их ладонью. Потом обхватил кончиками двух пальцев нос у краев глаз. С шумом втянул воздух.
— Тебе стоит привести себя в порядок — мне сказали, император хочет посетить дом, который выиграл. Послушать от тебя о случившемся этой ночью.
Он очень глубоко втянул воздух через ноздри. Выдохнув, продолжил.
— Скажи, отец проиграл и виллу вместе с бабушкой?
Она отрицательно покачала головой.
— Только дом и меня.
— Говорят, боги разрешают младенцам выбирать родителей до рождения. — Он посмотрел ей прямо в глаза, — Ты в это веришь?
Пожав плечами, Атилия оставила его без ответа.
— Правда, думаешь, будь у меня возможность, я все равно родился бы у такого отца?
— Нет, Секст. Думаю, ты выбрал маму. А Луций к ней шел прицепом. Такой себе — выбор без выбора.
Он кивнул.
— Надеюсь, она сейчас в лучшем месте.
— Не сомневайся в этом.
Атилия в поддержку похлопала легонько его ладонь. Он снова кивнул в ответ.
Шум во дворе отвлек их внимание. Секст подошел к окну.
— Азий привел носильщиков. Ты собирайся, я пойду, отправлю его на виллу. Пусть берет лошадь, и убирается.
* * *
Позже, когда они подходили к дому Луция, увидели у ворот преторианцев. Их пропустили. Старший отряда сообщил, что император прибудет ближе к полудню. Атилию такая новость немного успокоили. У нее теперь есть два-три часа. Не хотелось в нынешнем состоянии предстать перед правителем.
Сира встретила с широкой улыбкой у двери. Рядом с ней стоял высокий, стройный юноша. Внешне он сильно напоминал саму сирийку, и лицом и бронзовым цветом кожи.
— Госпожа, очень рада вас видеть живой и здоровой!
Голос рабыни звучал искренне счастливо. На вопросительный взгляд Атилии она поспешила объясниться:
— Хозяйка, это мой родной брат. Он был еще маленьким, когда нас купил Эктор, — голос ее изменился, и звучал виновато.
Она, опустив голову, продолжала с извинениями.
— Простите мне, что я рассказывала своему бывшему хозяину про вас, чего не следовало. Он угрожал жизнью брата. А кроме него у меня из родных никого не осталось.
Произнеся эти слова, рабыня упала к ногам Атилии и, обняв, стала целовать их.
— Прекрати немедленно! Сира, на это нет времени. Срочно готовь мне баню. К нам скоро прибудут в гости первые люди империи. Где Фелица?
— Она наверху у себя, ей очень плохо.
— Значит, пошли кого-нибудь за лекарем греком. Пусть ее осмотрит. И у меня к нему тоже есть несколько вопросов. Брат пускай помогает тебе с водой для бани. Потом отправь его к Клеменсу.
Служанка вскочила и кинулась выполнять поручения. Брата уволокла за собой.
После домашней бани Атилия сидела в атриуме. Сира приводила в порядок ее волосы. Один из прислуги привел к ней врача. Она внимательно и строго посмотрела на него и, глядя в глаза, спросила:
— Скажи, любезный, что с Фелицей, и когда она поднимется?
— Думаю, внутри у нее что-то повредилось после удара. Если в ближайшие два дня ей не полегчает — одним богам известно встанет ли она вообще.
Атилия перешла на греческий, чтобы никто из присутствовавших не мог их понять. Голос ее изменился, и стал строгим.