— Салют, Германус, — едва выдавила она, хотя собиралась вообще другое сказать.
— Лекарь разрешил мне выходить ненадолго на свежий воздух. От валяния в кровати все тело ноет.
— Рада твоему выздоровлению. Присаживайся здесь. Хочешь, Сира принесет тебе отвара?
— Я бы не против вина выпить.
— Не уверена, что это хорошая идея. Слушай, ты может не в курсе — у меня скоро свадьба с близким другом императора. Нам бы с тобой не стоило видеться на людях. А то может, кто из прислуги донести. У Адриана везде есть свои глаза и уши. Не тебе, не мне такое не простят.
— Но ты же не вгонишь меня?
— Нет, конечно. А как насчет должности ланисты у моего отца? Понятно, ты еще не совсем выздоровел, но вы бы с Дакусом могли к нему переехать. Начали бы планировать.
— Но ведь, я не выполнил всех условий…
— Твоя победа… Вернее победа вашей команды, очень сильно мне помогла.
Германус задумался.
— Знаешь, Атилия, я решил больше не иметь никакого дела с боями на арене. И также со всем, что с ними связано. Я даже дал клятву богам.
— Ясно. А чем ты будешь зарабатывать?
— У меня есть кое-какие накопления. Здесь, в Риме — это ничего, а на моей родине за них можно купить землю — приличный участок, я узнавал. Если повезет, найду жену с приданым. Построю свой дом. Займусь фермерством.
— Вот как. Ну, пусть боги тебе в этом помогают.
Про себя подумала: «Какую еще жену?! Ты только мой!». Затем, сама же испугалась таких мыслей, и заставила себя успокоиться. Проявившийся червячок ревности никак не уходил, он грыз ее изнутри. Она очень старалась, но не смогла его выгнать. Решила — необходимо переключиться на что-либо другое.
— Мне нужна твоя помощь в одном деле, — сказала глядя на него, — Никого из рабов не могу об этом попросить. Надо найти тайник Луция. Он где-то в подвале. Пойдем.
Взяв две масляные лампы, они стали спускаться в винных погреб. Атилия оставила Сиру наверху перед входом, с указаниями никого не пускать. Подвал оказался большим. Она еще ни разу здесь не была, и не подозревала, насколько огромные помещения находились под домом. В первой комнате стояли амфоры с оливковым маслом. Они прошли дальше, тут оказалось прохладнее. Справа располагался небольшой чулан. Там висело копченое мясо, и на полках лежали головки сыра.
— О, закуска есть, — весело произнес Германус, — Осталось найти вино.
— Не думала, что ты такой любитель выпить. Подумай, лучше, где он мог спрятать деньги.
— Да, я же пошутил. А монеты можно закопать, или в стене замуровать.
— Нет, не уверена, так неудобно. Должно быть, какое-то место, куда рабы не заглядывают. Я нашла у него в кабинете ключи.
Они стали продвигаться дальше и оказались, уже в самом винном подвале. Это было длинное помещение, в котором стояли разных форм и размеров амфоры.
— О, а вот и вино, — опять весело произнес Германус, и его слова эхом отразились о стены.
Атилия глянула на него серьезно.
— Какой-то однобокий у тебя юмор, не находишь?
Он, в ответ, только плечами пожал. Она светила лампой по разным сторонам.
— Должен где-то стоять сундук, или потайная дверь.
— Ну, не знаю, сундуков не вижу, пока.
Он прошел к дальней стене.
— Тут амфора необычная, слишком большая для вина.
Атилия приблизилась и увидела огромный глиняный сосуд. Германус постучал по нему костяшками пальцев. Раздался глухой звук, с эхом внутри.
— Пустой.
— Что-то мне подсказывает, мой дорогой Вульфсиг, сложно тебе будет фермерством заниматься.
— Это еще почему?
— Ты даже не можешь отличить пифос от амфоры. В таких хранят пшеницу. Их для этого зарывают в землю по горловину, так их никто не ставит. Попробуй его отодвинуть.
Германус, немного напрягшись, сдвинул сосуд в сторону. В стене за ним оказалась небольшая дверь, запертая на замок.
— Попробуй этот, — она выбрала из связки самый крупный ключ.
Он немного повозился и, отодвинув засов, открыл дверь. Зайдя во внутрь, они обнаружили перед собой чулан. Пол и стены здесь покрывали яркие ковры и восточных провинций.
— Он, что тут себе убежище организовал? — удивился Германус.
— Не знаю, от него всего можно было ожидать.
Она стала осматривать вокруг. Вдоль стен стояло несколько сундуков. Посередине дальней стенки был небольшой алтарь. Отделанная лепниной ниша, внутри которой стояла восковая посмертная маска. Она была разрисована красками и очень походила на живое лицо. Германус взглянул на Атилию немного испуганно, но больше вопросительно.
— Наверное, это его отец, — предположила она, — Может, как оберег всего накопленного. У многих римских семей дома есть такие маски предков.