- Да, отец. Чезаре добавил:
- Самым трудным было для нас не видеть тебя.
- Мне нужно было побыть одной, - ответила девушка, не осмеливаясь посмотреть в глаза отцу и брату.
- Надеюсь, Пантисилея оказалась хорошей служанкой? - поинтересовался Александр.
- Я люблю девочку. Не знаю, что бы я без нее делала. Тысячу раз благодарю, отец, за то, что ты мне прислал ее, - горячо ответила она.
- Я знал, что она хорошо будет служить тебе.
- Настало время начать тебе новую жизнь, - вступил в разговор Чезаре. Теперь, когда ты избавилась от Сфорца, ты снова почувствуешь вкус к жизни.
Она не отвечала. Она отчаянно пыталась найти в себе мужество признаться, в каком положении оказалась: объяснить, что они должны оставить мечты о выгодном браке для нее, рассказать, как любит она Педро и что он отец ребенка, которого она ждет.
Лежа в келье в монастыре, она снова и снова пыталась представить, как признается во всем отцу, и хоть это казалось ей тяжелым испытанием, но все-таки не невозможным. Оказавшись с ними лицом к лицу, она поняла, что недооценила страх и трепет, который испытывала в их присутствии, ту власть, которую они над ней имели.
Александр почти лукаво улыбнулся.
- На твою руку много претендентов, дочка.
- Отец, я не хочу думать об этом. Чезаре быстро подошел к сестре и обнял ее.
- Что с тобой? Ты выглядишь больной. Боюсь, ты испытывала лишения в монастыре.
- Нет, нет. Я ни в чем не знала нужды.
- Там не место таким, как ты.
- Но ты бледна и кажешься изможденной, - заметил папа.
- Позвольте мне немного посидеть, - взмолилась Лукреция.
Оба мужчины внимательно вглядывались в лицо девушки. Но только Александр заметил, что девушка охвачена страхом, и он помог ей сесть.
Чезаре стал называть ей тех, кто хотел бы жениться на ней:
- Франческо Орсини... Оттавио Риарио.., и еще брат Санчии, маленький герцог.
- Сегодня девочке выпало тяжелое испытание. Она нуждается в отдыхе. Твои комнаты ждут тебя. Мы сейчас же поедем домой.
Чезаре хотел было возразить, но папа действовал со своей прежней решимостью. Он хлопнул в ладоши, и тут же появились слуги.
- Женщины мадонны Лукреции должны проводить ее домой, - приказал он.
***
Оставшись один, Александр подошел к висевшему на стене распятию. Он не стал молиться, он стоял и смотрел. Лоб пересекли морщины, брови нахмурены, лицо побагровело, а на висках пульсировали вены.
Невозможно! Но не абсолютно невозможно. Что происходило в монастыре все эти месяцы? Он слышал множество историй о том, что могло произойти и что происходило в монастырях. Но только не в Сан Систо.
У него не хватало духу высказать свои подозрения Чезаре. Да, он боялся собственного сына.
Стоит тому догадаться, о чем думает отец, и он может совершить что-нибудь безрассудное. Чезаре пока незачем знать.., если это правда. Но это чудовищное подозрение и не должно быть правдой.
Он возблагодарил Господа, что Чезаре настолько поглощен своими делами, что не может столь внимательно приглядываться к окружающим, как его отец. Чезаре мечтал о том, как перестанет служить церкви и женится на Шарлотте Неаполитанской, даже когда перед ним стояла Лукреция, и не заметил, насколько изменилась сестра. Могли ли месяцы спокойной жизни, проведенные ею в Сан Систо, вызвать в ней такую перемену? Не только они.
Но он должен проявлять осторожность. Он не должен забывать о своих приступах слабости. Ему сейчас никак нельзя заболеть, потому что если его подозрения подтвердятся, ему понадобятся все его силы и ум, чтобы справиться с этим.
Он должен подождать. Он должен вернуть себе прежнее самообладание. Он должен напомнить самому себе, что он - Александр, который всегда выходил победителем, Александр, умевший любое свое поражение превращать в победу.
Наконец он принял решение и отправился к дочери.
Лукреция лежала на кровати, Пантисилея сидела возле нее. На щеках Лукреции блестели слезы, при виде которых сердце Александра наполнилось нежностью.
- Оставь нас, милая, - велел папа; глаза девушки выражали страх и одновременно восхищение. Казалось, они молят его о сочувствии, нежности, покровительстве и понимании, просят спасти любимую госпожу.
- Отец! - Лукреция хотела подняться, но Александр положил руку на плечо дочери и мягко удержал девушку.
- Ты ничего не хочешь мне сказать, девочка моя? - спросил он.
Она с мольбой смотрела на него, но не могла вымолвить ни слова.
- Ты должна сказать, - нежно сказал он. - Только если ты скажешь, я смогу тебе помочь.
- Я боюсь, отец.
- Боишься меня? Разве я не был добр к тебе?
- Ты всегда был самым добрым в мире отцом.
Он взял ее за руку и поцеловал ее.
- Кто он?
Она широко раскрыла глаза и упала на подушки.
- Ты не доверяешь мне, детка?
Неожиданно она вскочила и бросилась в его объятия; она отчаянно зарыдала; никогда прежде не видел он, чтобы его спокойная Лукреция так волновалась.
- Моя ненаглядная, любимая моя, - тихонько говорил папа, - не бойся сказать мне правду. Ты можешь рассказать мне все. Я не стану ругать тебя, что бы ты ни сказала. Разве ты не дороже всех на свете для меня? Разве сделать тебя счастливой - это не то, к чему я постоянно стремлюсь?
- Я молюсь за тебя всем святым, - всхлипнула Лукреция.
- Так ты не скажешь мне? Тогда скажу тебе я. У тебя будет ребенок. Когда?
- В марте.
Папа был изумлен.
- Значит, осталось два месяца. Так мало! Я бы никогда не поверил.
- Пантисилея вела себя так умно.., о, как она утешала меня! Благодарю тебя за нее, отец. Я не могла бы найти себе лучшую подругу. Я всегда буду любить ее, всю жизнь.
- Она очень милое создание, - сказал Александр. - Очень рад, что она помогала тебе. Но скажи, кто отец ребенка?
- Я люблю его. Ты позволишь нам пожениться?
- Трудно тебе хоть в чем-то отказать.
- О отец, дорогой мой отец, мне надо было раньше прийти к тебе. Какой я была дурочкой! Я боялась. Когда я жила без тебя, то видела тебя не таким, какой ты есть. Я представляла тебя могущественным папой, который озабочен поисками выгодного жениха для своей дочери. Я позабыла, что наш святой отец в первую очередь наш родной отец.
- Теперь мы снова вместе. Имя этого человека?
- Он твой камердинер Педро Кальдес. Он встряхнул плачущую девушку.
- Педро Кальдес, - повторил он. - Красивый малый. Один из моих любимых камердинеров. Конечно, он навещал тебя в монастыре.
- Это случилось, когда он принес мне весть о смерти Джованни, отец, я была так несчастна. Он утешил меня.
Папа гневно смотрел на дочь; лицо исказили ярость и страдание. Мой любимый сын убит, думал он, моя дочь ждет ребенка от слуги!
Но когда Лукреция посмотрела на отца, его лицо уже приняло свое обычное выражение нежности и добродушия.
- Дорогая моя девочка, - сказал он, - признаюсь, я удивлен.
Она схватила руки отца и покрыла их поцелуями. Как умоляюще смотрела она на отца, испытывая восхищение и страх. Она напомнила ему свою мать в период разгара их страсти.
- Отец, ты поможешь мне?
- Неужели ты сомневаешься хоть на мгновение? Стыдись, Лукреция! Но ты должна вести себя осторожно. Ты получила развод на том основании, что твой муж - импотент, а ты - девственница. - Несмотря на всю трагичность ситуации и ужас папы, он не смог удержаться от улыбки. Такое положение при иных обстоятельствах показалось бы невероятно забавным.
- Подумай о том, что скажут наши милейшие кардиналы, если узнают, что очаровательная юная девушка, чистая и невинная, так благопристойно державшая себя перед ними, на седьмом месяце беременности? О Лукреция, моя умная, моя хитрая дочь, ничего хорошего ждать не приходится. Тогда как насчет развода? Мы должны действовать с максимальной осторожностью. Все должно оставаться в тайне. Кто об этом знает?