Словоохотливый казак не скупился на слова. Он откровенно заявил, что русские ожидают скоро большой битвы и заранее уверены в поражении, так как французами командует генерал Бонапарт, который всегда разбивает врагов и одерживает победу. От него можно было только бежать.
– Со временем, когда к нам придет подкрепление, а у французов с наступлением зимы не хватит провианта, мы, может быть, будем счастливее, – сказал казак, – а пока наше дело плохо. Если Бог захочет, он отнимет у Наполеона Бонапарта счастье в войне, но пока, очевидно, Бог не хочет этого, – прибавил донской казак с чисто восточным фатализмом.
Император улыбнулся наивному сообщению молодого воина и поручил переводчику объявить казаку, с кем он едет рядом и так фамильярно разговаривает.
Когда солдат узнал, что видит перед собой самого Наполеона, его изумлению не было границ; он соскочил со своей лошади и, упав на землю, поцеловал стремя императора. В глазах казака ясно выражались такое восхищение, такой беспредельный восторг, что он имеет счастье говорить со сказочным богатырем, что Наполеон был тронут. Он приказал дать пленнику лошадь, провиант, немного денег и отпустить на все четыре стороны.
– Поезжай к своим товарищам, – проговорил император, – и скажи им, что послезавтра Наполеон вступит в Москву вместе со своим храбрым войском. Ты свободен.
День шестого сентября прошел очень весело во французском стане. Загорелись костры, над которыми задымился суп; солдаты чистили оружие, и даже постоянно угрюмые ворчуны в этот день ощущали радость бытия. В окрестных селах и деревнях была набрана кое-какая провизия, и солдаты получили увеличенные порции. Это обстоятельство, а также присутствие императора, объезжавшего лагерь, уверенность в победе и надежда отдохнуть в Москве приводили французскую армию в довольное, веселое настроение. Но для какого количества из них этот день был последним, сколько солдат стояло уже на пороге вечности!
В русском лагере было темно и мрачно. Кутузов не рассчитывал на победу, и русские солдаты молились, не надеясь прожить следующий день.
Кутузов приказал отслужить молебен с крестным ходом. Перед фронтом армии пронесли Смоленскую Божью Матерь, уцелевшую при пожаре в Смоленске.
– Бог не допустил, чтобы святая Заступница попала в руки врагов, – говорили солдатам. – Она не погибла в огне, и, пока Пресвятая с нами, француз не победит нас.
Крестный ход – громадное, величественное, внушительное шествие – двигается по всей линии русских войск. Кутузов и все начальствующие лица следовали с обнаженными головами и сосредоточенным видом за вереницей духовенства, сопровождавшего архиерея, перед которым офицеры несли чудотворную икону Божьей Матери. Шествие долго двигалось между палатками и бивуаками. Из французского лагеря можно было различить в наступавших потемках огни больших и малых свеч в руках причта. Набожный народ черпал много энергии и твердости в своем уповании на помощь свыше. Вид чудотворной иконы, оживляя в сердцах надежду побороть судьбу и восторжествовать над Наполеоном, служил залогом победы. Духовенство, вдохновив пламенной верой войска, исправляло оплошность Кутузова, который, чересчур растянув линию фронта, рисковал быть обойденным с левого фланга и не догадывался, что взятие Шевардинского редута подвергало его величайшей опасности. Все историки единодушно признают плохими диспозиции Кутузова под Бородином. План маршала Даву, отвергнутый Наполеоном по причине его крайней рискованности и состоявший в том, чтобы обойти русских слева, незаметно пробравшись в ту сторону ночью через Утицкие леса, мог прижать русскую армию тылом к Москве-реке, загнав ее в тупик, замкнутый Шевардинским редутом. Поэтому если Кутузов, обреченный на поражение уже в силу занятых позиций, не дал уничтожить вконец свою армию и даже мог оспаривать победу, то единственно благодаря храбрости своих войск и неожиданной осторожности Наполеона. Таким образом нравственная сила, почерпнутая русскими во время крестного хода, намного уменьшила неизбежное поражение. Вера способна до крайности воодушевлять людей. Когда солдат убежден, что Небесные Силы сражаются вместе с ним и за него, эта уверенность может склонить победу на сторону его оружия. Старик Кутузов умел искусно управлять этой дружиной русской души. Если бы его солдаты дрались менее храбро, если бы они не защищали так упорно свои позиции и не заставили купить победу дорогой Ценой, Наполеон, наверное, пустился бы за ними в погоню и уничтожил бы их.
Сделав все свои распоряжения, император возвращался к себе в палатку, когда двое лиц в штатском платье бросились ему в глаза посреди множества военных мундиров. Он с любопытством приблизился к ним. Тогда де Боссе и Анри Бейль, поклонившись государю, исполнили поручение, данное им Марией Луизой.
Наполеон встрепенулся в приливе наивной радости Он проворно соскочил с лошади, кинулся к ящику, который подали ему посланные императрицы, и хотел собственноручно распаковать его, но не мог сделать это. Зато он с нетерпением следил глазами, как за это принялись Рустан и его лакей. Он торопил их, находя, что они копаются, и нагибался, чтобы видеть, далеко ли подвинулась их работа и скоро ли драгоценный подарок императрицы освободится от своих оболочек.
Наконец портрет его сына появился перед ним, и сухие, холодные глаза великого деспота подернулись влагой. Он сдержался, чтобы не заплакать в присутствии своих офицеров, и поспешил понюхать табаку из табакерки, лихорадочно дрожавшей у него в руке.
На несколько секунд Наполеон замер в каком-то экстазе, с простертыми вперед руками, точно хотел привлечь к себе образ своего сына и прижать его к сердцу.
На портрете, прекрасном образчике живописи кисти барона Жерара, ребенок был представлен сидящим в своей колыбели и забавляющимся с бильбоке.
Один из посланных заметил вполголоса, что шарик, пожалуй, изображает здесь державу, а палочка – скипетр.
Эта лесть, услышанная Наполеоном, заставила его улыбнуться и на минуту отвлекла его от восторженного созерцания. Он приказал отнести портрет к себе в палатку, тотчас бросился туда, отпустил всех своих приближенных и остался один с изображением сына. Увидев вновь белокурую кудрявую головку, которую ему суждено было увидеть еще всего два раза в жизни да и то урывками, Наполеон перестал быть императором и сделался опять просто человеком. Пожалуй, в эту минуту умиления великий полководец постиг тщету всякого земного жребия, силу материальных преград, обманчивость величия и говорил себе, что он неосторожно упустил счастье ради призрака могущества и что ему жилось бы гораздо лучше вдали от трона и погони за военной славой, в спокойной безвестности, когда он мог безмятежно совершать свой жизненный путь счастливым отцом, ведя за руку малютку сына.
В своей радости при виде невинного и кроткого личика своего ребенка Наполеон, отогнав печаль, овладевшую им при мысли о громадном расстоянии и грозных событиях, разлучивших его с сыном, захотел, чтобы армия разделила его отеческое удовольствие. С этой целью он приказал выставить портрет на стуле возле своей палатки.
Тогда маршалы, генералы, офицеры, преимущественно из лести, а затем солдаты, дравшиеся под Фридландом, под Риволи, более искренние в своем грубом энтузиазме, настроенные достаточно фанатично, потянулись вереницей мимо портрета Римского короля радостно приветствуя изображение сына своего кумира.
Целый день портрет оставался на виду у солдат.
Обрадованный подарком Марии Луизы Наполеон до самого вечера был весел и оживлен. Он добродушно выслушал рассказ полковника Сабвье, только что прибывшего из Испании, о неудачном южном походе. Привезенные им известия были далеко не радостные. Несогласие между командирами, ошибки Мармона, успехи англичан могли не на шутку расстроить императора. Между тем он не обнаружил ни малейшего недовольства и с серьезным спокойствием выслушал донесение Сабвье о битве при Саламанке. Отпуская полковника, Наполеон сказал, что он исправит на берегах Москвы-реки оплошности, совершенные его полководцами при Арпилахе. Римский король своим изображением умиротворял и смягчал все, делал сносными для отца такие вести, которые при иных обстоятельствах он принял бы со взрывами гнева и с резкими словами по адресу недоброго вестника.