Эдвард избегал ее взгляда.
- Это вы обнаружили его?
- Консьержка. У нее есть ключ от квартиры, она приходила сюда убирать. Дядя лежал на полу возле книжного шкафа. Она сразу же вызвала врача, и его отвезли в больницу. Сначала казалось, что еще есть надежда, а потом вдруг...
Девушка замолчала, и еще громче стало слышно тиканье старинных часов. Словно стучали десятки маленьких сердечек.
- Я не знаю, чем вам помочь, - снова заговорила Джулиана. - А тот ключ... Я даже понятия не имела, что он существует. Дядя хранил его при себе. Он сказал незадолго перед смертью, что этот ключ предназначен для вас, что вы непременно вернетесь сюда, и он будет рад вас видеть. Поэтому я и позвонила вам в гостиницу.
- В котором часу он скончался?
- Около полуночи.
"Во время спиритического сеанса", - подумал Эдвард и, подойдя к небольшому столику, принялся рассматривать часы.
- Его часы... Я обещал ему, что вернусь полюбоваться ими. Тогда он обиделся на мое невнимание и был прав. Часы действительно редкой красоты. И все старинные...
- Для дяди его часы были чем-то гораздо большим, чем просто увлечением. Это было фатальным наваждением. - Эдвард вздрогнул. Джулиана продолжала: Он верил: если хотя бы одни из этих часов остановятся, то перестанет биться и его сердце, а теперь... Часы идут, словно какая-то частица его все еще продолжает жить... пока не кончится завод.
Эдвард подошел к книжному шкафу. На полках возле книг тоже повсюду лежали часы. Но его внимание привлекли самые старые, в массивной золотой оправе. Он осторожно взял их в руки.
- Это самые ценные часы в его коллекции, - заметила Джулиана. Восемнадцатый век. Исключительная редкость.
Эдвард нажал на кнопку. Верхняя крышка поднялась. Эмалевый циферблат украшали римские цифры. Золотые резные стрелки стояли на одном месте. Тиканья слышно не было.
- Я понял, почему умер ваш дядя, - сказал Эдвард, протягивая Джулиане часы. - Они остановились.
- Верно, но тогда...
Эдвард улыбнулся:
- Нет-нет, мистика, я думаю, здесь ни при чем. Скорее - самовнушение. Он верил, что его жизнь каким-то мистическим образом связана с этими часами. И вдруг обнаружил, что они остановились. Тогда у него случился сердечный приступ. Можно сказать, что он умер от испуга.
И тут вдруг Эдварда словно осенило. Он взял часы из рук Джулианы и перевернул их. На внешней стороне нижней крышки он увидел то, что и ожидал увидеть, - вензель "И. Б.".
Две сплетенные буквы, точно такие же, как на медальоне Лючии.
- Это инициалы Иларио Брандани, - пояснила Джулиана, - лучшего ювелира восемнадцатого века.
Эдвард еще раз нажал кнопку. Теперь поднялась нижняя крышка. На ее внутренней стороне была выгравирована сова, и под нею стояло: "Сант Онорио".
12
Машина Эдварда выехала на маленькую уютную площадь, укрытую в глубине старого квартала. О существовании таких уголков знают обычно только старожилы. Эдвард притормозил у стены, поросшей плющом до самого верха. По другую сторону площади, почти скрытая от глаз старой разросшейся смоковницей, стояла скромная средневековая церковь с невысокой колокольней в позднеготическом стиле.
К железной ограде была прикреплена табличка: "Сант Онорио аль Монте". Потянув на себя тяжелое кольцо, Эдвард вошел в тишину и сумрак церкви.
Немногочисленные прихожане уже разошлись после службы. Только молодой священник, круглолицый, с румянцем во всю щеку, быстро преклонил колени у алтаря. Затем он поднялся и заметил вошедшего.
- Приветствую вас, святой отец, - негромко поздоровался Эдвард и, достав из кармана блокнот, огляделся по сторонам.
- Рад видеть вас. - Судя по манере выговаривать слова, падре был венецианцем. Проследив за взглядом Эдварда, он продолжил с воодушевлением: К сожалению, сюда не часто заглядывают туристы. Верите ли, я без конца повторяю его святейшеству, что нужно что-то предпринять. Столько Божьей благодати у нас, и никто не видит ее! Только редкие знатоки приходят сюда, ученые вроде вас... Вы, похоже, изучаете историю искусств? - Падре с уважением посмотрел на блокнот Эдварда.
- Нет... Историю английской литературы. - Заметив удивление на лице своего восторженного гида, Эдвард поспешил добавить: - Но в Рим я приехал, чтобы провести исследование, касающееся именно итальянского искусства. Скажите, святой отец, нет ли в этой церкви какого-нибудь изделия Иларио Брандани?
- Иларио Брандани? - Священник покачал головой. - Никогда не слышал. А кто это?
- Ювелир середины восемнадцатого века.
- Середины восемнадцатого века...
- Я подумал, может быть, здесь есть что-то связанное с ним. В одном доме я видел часы, на крышке которых выгравировано название вашей церкви.
- Любопытно... Подождите... Дайте вспомнить... Нет-нет, что касается гравировки... У нас есть только дохристианская чаша, но она украшена росписью, и есть миниатюрная Библия четырнадцатого века. Они хранятся в ризнице. - Священник перевел дыхание и продолжал: - В ризнице у нас есть истинные сокровища. Подлинные болгарские иконы... Один бронзовый канделябр просто чудо... Рукописи всех сочинений композитора Бальдассаре Витали... Была статуя одного святого с серебряными накладками... но ее, видите ли, увез Наполеон, да так и не вернул... - Он посмотрел на Эдварда, быстро записывающего за ним. - Что вы делаете? Эх, да тут до ночи можно писать, потому что церковь наша - настоящее чудо... А это вы видели?
Они остановились возле холста с изображением какой-то великомученицы.
- Святая великомученица Улива, работа голландского художника, объяснил священник. - Это копия, но, уверяю вас, она гораздо лучше оригинала. А вы как считаете?
Эдвард улыбнулся наивности молодого падре:
- Не знаю. Я не видел оригинала.
- Эта лучше, уверяю вас, гораздо лучше. Пойдемте, пойдемте в ризницу, посмотрите...
- Охотно... А не скажете ли вы мне... Я ищу сведения об одном римском художнике прошлого века - Марко Тальяферри...
Возведя глаза к сводам церкви и секунду посоображав, священник ответил с прежним воодушевлением:
- Нет, у нас ничего нет из работ Тальяферри.
- Он пейзажист. Писал виды Рима...