Но душу потерял свою в пути.
Я грешник жалкий. Господи, прости!
* Здесь и далее стихи даны в переводе Н. Соколовской.
Прочитав первые строки, одна из девиц спросила:
- Что это - его стихи?
- Исповедь. Байрон написал ее в ту же ночь, когда сделал запись в дневнике... Свидетельство сильного душевного кризиса. И весьма любопытно, что написано это по-итальянски.
- Вы буквально все знаете о Байроне!
- Почти, - разведя руками, без ложной скромности подтвердил джентльмен. - Остальное узнаю на днях. Один знаменитый историк литературы специально приезжает из Кембриджа, чтобы прочитать в Риме лекцию о Байроне профессор Ланселот Форстер.
Одна из девушек засмеялась:
- Что это за имя?
- Ланселот. По-итальянски - Ланчиллотто.
- Как-то странно в наше время называться Ланчиллотто.
Эдвард с любопытством прислушивался к этой болтовне.
- На его месте я бы не стал обзаводиться семьей, - заметил джентльмен.
- Но каким образом это связано с именем?
- Так звали одного из рыцарей Круглого стола, - объяснил мужчина. - Эти люди вели суровый образ жизни и, кроме того, были связаны обетом целомудрия.
- Прошу прощения, - Эдвард вмешался в разговор, - но вы ошибаетесь. Ланчиллотто был большим любителем женских прелестей. Достаточно вспомнить его роман с королевой Гвиневрой.
- Думаю, вы путаете его с рыцарем Персифалем, - невозмутимо возразил джентльмен. - Так или иначе, я в вашем распоряжении, если вас всерьез интересует этот вопрос. Позвольте представиться - профессор Форстер, отрекомендовался он с достоинством.
- Профессор Форстер - это я, - с улыбкой заметил Эдвард.
- О!
- Мистер Пауэл, надо полагать?
- Очень рад, профессор! Но как вы меня узнали?
- Извините. Я невольно подслушал ваш разговор. И каждое слово выдавало в вас британского атташе по культуре.
Пауэл быстро вышел из замешательства:
- Хотелось, знаете ли, произвести впечатление на этих прелестных синьорин... Но почему вы не представились раньше? Упустили возможность выступить по итальянскому телевидению.
- Что вы, терпеть не могу интервью!
- Жаль, потому что вы, мне кажется, довольно фотогеничны, - заметил Пауэл и поспешил представить девушек: - Патриция, Джованелла... Простите, фамилии постоянно забываю.
Эдвард пожал девушкам руки.
- Эдвард Форстер. Ланселот - мое первое имя, но я уже давно опускаю его. Исторические реминисценции слишком обязывают. Подписываю им только научные публикации... Для профессионального колорита, так скажем. - Он улыбнулся.
- Должен признаться, - заметил Пауэл, - что представлял вас совсем иным. Вчера я тщетно ждал вас.
- Я приехал только сегодня утром. Зашел к вам в офис, но мне сказали, что вы удалились по делам. Сожалею, что вчера доставил вам дополнительные трудности в работе.
- Да что вы, какая уж там работа. Так... связи с общественностью... Пауэл выразительно кивнул на девушек. - Провожу этих милых синьорин и буду в вашем полном распоряжении, профессор.
Красавицы попрощались с Эдвардом и в сопровождении Пауэла направились к выходу. В дверях они почти столкнулись с входившей девушкой. Высокая, она держалась очень прямо. Тяжелые русые волосы были собраны в узел на затылке. Очки в темной элегантной оправе определенно взрослили ее. Девушка поздоровалась с Пауэлом.
- Барбара, дорогая, - он указал ей на Эдварда, - не проводите ли профессора Форстера в мой кабинет? Я сейчас вернусь.
Девушка с улыбкой подошла к Эдварду.
- Профессор Форстер, тот самый, из Кембриджа? - В голосе ее звучала радость.
- Тот самый, - ответил Пауэл. - Собственной персоной.
Издали проследив за их встречей, Пауэл с довольным видом покачал головой. Потом открыл дверь и вежливо пропустил девушек вперед, а Барбара повела Эдварда в офис атташе по культуре.
* * *
- Чашку чая, профессор?
Весь облик девушки дышал мягкой интеллигентностью и благородством настоящей английской леди. Находиться в ее обществе определенно доставляло удовольствие Эдварду.
Задержавшись возле внушительного письменного стола, он ответил вопросом:
- Вы здесь работаете?
- Я секретарь мистера Пауэла, - пояснила Барбара и с улыбкой добавила: - Но работы у меня немного, зато достаточно времени для занятий. Я изучаю археологию.
- Как вы полагаете, много будет посетителей на выставке?
- Думаю, много, даже, несмотря на отсутствие особой рекламы. Видите ли, мистер Пауэл уезжал из Рима и вернулся только сегодня утром.
- Прошу прощения, Форстер, - в дверях появился Пауэл. - Это были девушки из высшего римского общества. Лучшие фамилии. Как некстати я забыл их. Итак, я ждал вас вчера весь день. Даже не выходил из офиса. Мы уже решили, что вы вовсе не приедете.
Такая беззастенчивая ложь заставила Эдварда и Барбару обменяться взглядами.
- Вы уже познакомились, надо полагать? Барбара, мой секретарь и большая ваша поклонница. Наверное, она поведала вам об этом.
- Нет еще, - улыбнулась Барбара. - Не успела.
- Потеряла дар речи от волнения, - с хитрецой во взгляде прокомментировал Пауэл и тотчас продолжил, вернувшись к серьезному тону: Дорогой профессор, я думаю, мысль провести Байроновскую неделю в Риме - это лучшая идея, какая только возникала у меня за всю мою карьеру. Шеф, в смысле - посол, даже поздравил меня с этим. И заметьте - впервые за годы моей деятельности тут. Какая погода в Лондоне?
- Прекрасная, почти как в Риме. Ну и как же вам пришла в голову столь блистательная идея насчет выставки?
- Сразу же, как только прочитал вашу статью в журнале "История литературы".
- Похоже, эта статья наделала шуму. Даже здесь, в Риме, - заметил Эдвард, внезапно задумавшись.
Барбара приготовила чай.
- Заинтересовались какие-то ученые?
Эдвард опустился в удобное кресло возле Пауэла.
- Еще не знаю.
Он взял со стола сумку, с которой не расставался, достал из нее фотографию и протянул Пауэлу:
- Вам знакома эта площадь?
Пауэл внимательно посмотрел на снимок. За машинами и прохожими можно было рассмотреть площадь с мрачным портиком, романский храм и фонтан с дельфинами.
- Нет, думаю, никогда не видел ее, - покачал головой Пауэл. - Должен признать, однако, что в Риме я лучше всего знаю ночные заведения. Откуда у вас этот снимок? - Пауэл не мог не заметить в раскрытой сумке гостя несколько коробочек с фотопленками.