Джузеппе Д'АГАТА
РИМСКИЙ МЕДАЛЬОН
Другу итальянисту Евгению Солоновичу, который первым научил меня любить Россию.
История, о которой рассказано в этой книге, случилась в Риме тому лет тридцать назад. Кого-то из участников этих событий уже нет. Кто-то еще ходит по старым площадям и улицам. Но что значат эти тридцать лет в сравнении с почти тридцатью веками существования самого города — миг, растворенный в вечности. И в этом безграничном перемешанном времени живые и мертвые навсегда объединены в пространстве, имя которому — Рим.
История, о которой рассказано в этой книге, случилась весной. Обычной римской весной, похожей на три тысячи других. И солнце взошло то же самое, что согрело последней земной лаской плечи ведомого на казнь апостола Петра; то самое, что выдержало немигающий взгляд безумного Тассо; то самое, от которого прятала лицо под покрывалом черноглазая Форнарина, возлюбленная Рафаэля.
История, о которой рассказано в этой книге, случилась в городе, увидев который человек «никогда больше не будет совсем несчастен». А свидетельству этого великого, чья тень до сих пор бродит по Капитолийскому холму в поисках своего лаврового венка, — можно верить.
История, о которой рассказано в этой книге, началась с восходом и закончилась на закате. Всего лишь один из бесконечной череды восходов. Всего лишь один из бесконечной череды закатов. Но именно эту череду повторений ждут на холмах Рима тысячи паломников, ждут, как обещания жизни вечной.
1
Было весеннее утро, самое обычное для Рима мартовское утро, когда прохладный воздух пронизан солнцем и запахом цветения, даже если поблизости не видно никаких садов.
У парадного входа одного из домов по виа Маргутта остановился серебристый «ягуар» с номерным знаком Великобритании, не слишком новый и довольно грязный, как это бывает после длительного путешествия.
Из машины вышел мужчина лет тридцати пяти — сорока. Он был вполне по-северному светловолос, но карие, чуть улыбающиеся глаза и смуглый оттенок скул указывали на присутствие южной крови. Он глубоко вдохнул душистый воздух римского утра и огляделся с жадным любопытством иностранца. Длинная и узкая виа Маргутта, издавна облюбованная для жилья художниками и всеми теми, кого принято причислять к людям свободных профессий, только начала просыпаться. Тут и там со стуком открывались ставни и двери антикварных и художественных лавочек, багетных мастерских и маленьких ресторанчиков.
Приезжий одернул на себе бежевый, свободного покроя плащ, накинул шелковое кашне, взял с заднего сиденья машины сумку и, еще раз скользнув взглядом по адресу «Виа Маргутта, 53 В» и вывеске «Мастерские художников», решительно свернул под арку.
Пройдя довольно мрачную подворотню, он в изумлении остановился: вдоль нескольких переходящих из одного в другой внутренних дворов тянулись оранжереи, подвесные терраски, садики и витые наружные лестницы, сплошь усеянные цветами самых невероятных оттенков. И все это чудесное роскошество как нельзя больше соответствовало ощущению праздника, не покидавшему его целое утро.
Соображая еще несколько секунд, куда ему идти дальше, и в конце концов разобравшись в этом цветочном лабиринте, англичанин пересек первый двор, во втором отыскал нужный подъезд и стал подниматься по темной лестнице. Наконец, слегка запыхавшись, он остановился возле двери с номером 13. Табличка с фамилией отсутствовала. Тем не менее он нажал на кнопку звонка, однако самого звука не услышал. С тем же результатом он еще несколько раз нажимал на кнопку. Кто знает, сколько времени уже не работает этот звонок? Англичанин постучал, сначала тихонько, потом все настойчивее. Озадаченный, он стоял и размышлял, что же делать дальше, когда с верхней площадки донесся довольно грубый женский голос:
— Кто вам нужен? — Судя по манере произносить слова, обладательница этого голоса была коренной римлянкой.
— Я ищу художника Тальяферри, — ответил англичанин.
— Что-что?
Англичанин поднялся еще на один лестничный марш и увидел ведро, тряпку, а затем и старуху консьержку, мывшую площадку на верхнем этаже.
— Я ищу художника Тальяферри, — повторил он.
Неприязненно оглядев светловолосого чужеземца, старуха отрезала:
— Нет здесь никаких художников. Напротив они, ваши художники.
Не сумев скрыть выражения растерянности и сожаления, англичанин хотел было спросить еще о чем-то, но женщина удалилась, бурча что-то себе под нос. Явно разочарованный, он спустился вниз, к квартире 13, бросил смущенный взгляд на звонок и уже собрался было уходить, когда у него за спиной скрипнула и отворилась дверь именно этой, нужной ему квартиры. Он обернулся.
Из приоткрывшейся двери выглядывала молодая женщина лет двадцати: очень бледная, с огромными зелеными глазами, вьющиеся волосы густого золотистого тона падали на плечи.
— Вы ищете Марко, да?
Голос у нее был грудной, проникновенный. Англичанин внутренне ахнул, подумав, что так, именно так, если верить мастерам эпохи Возрождения, должна выглядеть настоящая римлянка. Для сегодняшнего насыщенного красотой утра это было, пожалуй, даже слишком.
— Да. — Он собрался с мыслями. — Я…
— Знаю-знаю. Очень рада. Марко говорил мне о вас. Простите, что не сразу открыла и не предлагаю войти. Я не совсем одета.
На пороге виднелась босая ступня. Девушка в некоторой растерянности смотрела на приезжего и улыбалась.
— Марко, к сожалению, нет, но вчера он ждал вас целый день.
— Это моя вина. Путешествуя на машине, трудно рассчитать время. Во Флоренции я заехал к друзьям и вот… задержался.
— Обидно, потому что вчера Марко был свободен. — Девушка внимательно, слегка исподлобья глядела на англичанина. Заметив, что лицо гостя вспыхнуло от огорчения, она поспешно добавила: — Но — это ничего, он ждет вас сегодня на ужин.
— Здесь?
Девушка на секунду задумалась:
— Нет, не здесь. В таверне «У Ангела», в Трастевере. Это на той стороне Тибра, знаете? Мы заходим туда по вечерам. Если хотите, я провожу вас. А в какой гостинице вы остановились?
— Пока ни в какой. Но не беспокойтесь. Я позвоню в посольство, и мне подскажут…
Разговаривая, девушка все время смотрела прямо в глаза англичанину.
— Отправляйтесь в гостиницу «Гальба». Это совсем близко отсюда, возле церкви Тринита деи Монти <Тринита деи Монти — церковь Святой Троицы на горах.>, у самой лестницы, что спускается на площадь Испании. Скажете, что вы от меня. Уверена, там вам будет очень удобно.
— Хорошо. Прямо сейчас и поеду.
— Администратор гостиницы — моя добрая знакомая. Да-да, мы видимся с нею почти каждый вечер. Главное, не забудьте сказать, что вас послала Лючия. Запомните? Гостиница «Гальба», Тринита деи Монти, синьора Джаннелли, Мария Луиза Джаннелли. От Лючии.
— От Лючии… А как дальше?
— Достаточно одного имени. Синьора Джаннелли отлично знает меня.
— Я понял, это магическое слово, — улыбнулся англичанин. — А ужин с Марко Тальяферри? Хотите, я вечером заеду за вами?
Она обернулась, словно кто-то позвал ее из глубины квартиры, и, вновь взглянув на англичанина, попыталась скрыть замешательство.
— Нет-нет… Увидимся в десять часов у фонтана Баркачча на площади Испании. Вы знаете город?
— Ну, центр во всяком случае…
— Тогда до вечера и… добро пожаловать в Рим!
Что-то в интонации, с которой были сказаны последние слова, заставило англичанина обернуться. Но Лючия уже закрыла дверь. Пару минут он еще мешкал на площадке, занося в записную книжку нужные названия.
Сверху послышались тяжелые шаги. Старуха прошла мимо англичанина, даже не удостоив его взглядом. Он спустился следом за ней и вышел во двор, в пение птиц и ослепительное итальянское солнце, а тяжелый звук шагов, казалось, все еще продолжал звучать за его спиной.