— Так зачем же нам ставить наружную стражу?
— Согласно караульному уложению при приближении к крепости неопознанного отряда надлежит усилить охрану ворот и прилегающих к ним участков стены.
Макрон поднял брови. Пункт устава был приведен слове в слово. Похоже, Сирое относился к учебе всерьез.
— И что же дальше?
— Командир?
— Дальше, спрашиваю тебя, что?
— Дежурный центурион, оценив обстановку, должен определить, следует ли объявить общую тревогу, — отчеканил солдат.
— Молодец, — улыбнулся Макрон.
Часовой с облегчением улыбнулся в ответ, но проверка не кончилась. Центурион снова повернулся к приближающейся колонне.
— А теперь скажи мне, насколько, потвоему, грозную силу представляет собой этот сброд? Пугает ли он тебя, парень? Как потвоему, способны эти две сотни бездельников пойти на штурм, взять приступом стены и перебить весь Второй легион? Что скажешь?
Часовой глянул на офицера и смущенно потупился.
— Не думаю.
— Это не ответ, — заявил Макрон, ущипнув паренька за плечо. — Думаю за тебя я. Отвечай, как положено отвечать командиру.
— Никак нет, командир.
— Вот и я полагаю, что нет.
— Виноват. Прошу прощения.
— Скажика мне, Сирое, ты ведь был на разводе перед дежурством?
— Так точно, командир.
— И внимательно слушал все наставления?
— Так точно, командир.
— В таком случае ты не мог не запомнить моего сообщения о том, что в крепость должен прибыть отряд новобранцев, на смену отслужившим свое ветеранам. Говорил я такое?
— Так точно, командир.
— А если я говорил, а ты запомнил, то чего же ради ты послал ко мне нарочного, да еще прямо в нужник? Сдернул, можно сказать, свое начальство с очка?
Под осуждающим взглядом центуриона караульный съежился.
— Прошу прощения, командир. Этого больше не повторится.
— Да уж постарайся, чтобы не повторилось. Или тебе придется до конца года торчать в караулах. А сейчас проследи, чтобы парни спустились к воротам. Я тут сам разберусь.
Пристыженный легионер отсалютовал и нырнул в караульную будку. Там загомонили, затем послышался топот: стража торопливо спускалась по лестнице. Центурион улыбнулся. Паренек зашустрил.
«Вот и прекрасно, — подумал Макрон, — на ошибках учатся. Именно так сопляки и делаются солдатами, а вся болтовня насчет прирожденных воинских качеств — собачья чушь».
Неожиданный порыв ветра чуть не сбил его с ног и затолкнул в опустевшую караулку. Живительное тепло, исходящее от жаровни, охватило озябшее тело, и Макрон удовлетворенно вздохнул. Согревшись, он отворил маленькое смотровое окошко и выглянул в ночь. Конвой неуклонно двигался к крепости, уже можно было разглядеть как повозку, так и бредущих за ней людей.
«Жалкий сброд, — презрительно усмехнулся Макрон, — ни воинской выправки, ни боевого духа».
Это было ясно хотя бы по тому, что ни один из уныло плетущихся новобранцев не встрепенулся при виде укрытия, они продолжали брести, как брели, и даже сыпанувший вдруг с неба косой крупный дождь не заставил их прибавить шагу. Макрон безнадежно покачал головой и приступил к соблюдению необходимых формальностей. Он распахнул ставни шире и, набрав в легкие воздуху, зычно выкрикнул:
— Стой! Кто идет?
Повозка остановилась. Человек, сидевший рядом с возницей, поднялся и прокричал:
— Подкрепление из Авентикума в сопровождении эскорта. Командир — Люций Батиак Бестия.
— Пароль?
— Еж. Позволят ли нам войти?
— Пароль принят. Входите.
Щелкнув кнутом, возница направил волов вверх по склону, а Макрон перешел к другому окну. Стража внизу сбилась в мокрую кучку.
— Открыть ворота! — крикнул сверху Макрон.
Один караульный сноровисто вытащил запорный штырь из засова, остальные ухватились за балку. Створки ворот с тяжелым скрипом разъехались, и повозка, уже добравшаяся до верхней точки подъема, вкатилась во двор. Бестия тут же спрыгнул с сиденья и заорал, размахивая толстой тростью:
— Живей, недоноски! Шевелитесь! Кому говорят! Неужели самим вам не хочется поскорей оказаться под крышей?
Новобранцы, отшагавшие добрых двести миль за повозкой, угрюмо втягивались во двор. По большей части все они кутались в дешевые, пробиваемые дождем и ветром плащи, прижимая к груди узелки со своим скудным скарбом, у меньшинства же вообще не было ни узелков, ни накидок. В стороне от всех держалась кучка скованных одной цепью людей. Это были преступники, которые предпочли армейскую службу каменоломням. Бестия, расчищая себе путь ударами трости, пошел на толпу.