— Привет, дядя, — сказала Анджела (с каких это пор она стала такой общительной?). — Меня зовут Анджела, — и потянула его за куртку.
Фабрицио на мгновение взглянул на Франческу, приветливо кивнул. Франческа не сказала ни слова, кивнула в ответ (какая ты уродина), она не знала, куда смотреть (он видел меня), и чувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Ей хотелось очутиться где угодно, только не здесь.
— Привет, Анджела, рад познакомиться, — сказал Фабрицио. Он снова улыбнулся, очень мило.
— Как тебя зовут? — девочка снова потянула его за куртку. Сколько можно ехать на пятый этаж?
— Меня зовут Фабрицио, — представился он, и девочка протянула ему ладошку.
Франческа, мечтая раствориться в тесных стенах лифта они были сделаны из искусственного дерева с прожилками, похожими на лица проклятых. — чувствовала себя отвратительной, старой, неухоженной.
— А это моя мама. — сказала Анджела. — Ее зовут Франческа. Но она не немая.
Фабрицио рассмеялся. Франческа покраснела.
— Простите меня, — сказал он, протягивая руку. — Фабрицио.
Ей пришлось поднять глаза (ты видел меня в окне? думаешь, что я уродина? что я странная?), во рту пересохло. Сколько, боже, ну сколько можно ехать до пятого этажа? Она взяла его за руку. Раздался робкий голос, шепот:
— Франческа.
Он снова улыбнулся. Пятый этаж по-прежнему не появлялся.
— Странно, что мы не знакомы, — сказал он между четвертым и пятым этажами. — Мы же соседи по площадке.
Она кивнула, и, к счастью, по Божьему провидению появился пятый этаж. Им пора было выходить, но она не могла разорваться натрое между Анджелой, Эммой в коляске и пакетами. Не могла двинуться с места.
Он, спокойный, добрый, предложил:
— Позвольте помочь.
Она отвернулась и закрыла глаза.
— Мама, тебя отнести? — спросила Анджела.
Фабрицио снова засмеялся. Франческа подтолкнула коляску к двери. Милостью Божьей она быстро нашла ключи. Открыла дверь. Затолкала Анджелу и коляску внутрь. Потом ей пришлось повернуться к Фабрицио. Она видела, как он, непроницаемый, но вежливый, с легкостью держит пакеты, будто они весят не больше перышка. Он смотрел на нее. И Франческа услышала собственный голос, будто исходящий от другого человека, из другой Вселенной, который сказал со смущением, но очень четко:
— Могу я предложить вам кофе?
Той ночью в постели, как всегда без сна, Франческа услышала ответ Фабрицио: «Спасибо, но я тороплюсь». И он ушел, вежливый, но непреклонный (или раздраженный?). И на фоне этой сцены, которую она уже видела, каждый раз сгорая со стыда, с каждым разом все больше, произошла еще одна ссора с Массимо. Девочки все больше нервничали. Массимо напрягся. «Ты не понимаешь!» — «Нет, это ты не понимаешь!» Кто кого не понимал?
Франческа вздохнула, ей показалось, она слышит музыку, доносящуюся из квартиры Фабрицио (но это невозможно, сейчас поздняя ночь или раннее утро). Подумала о его обнаженном теле в окне. О Фабрицио. О нем. О его гениталиях, которые могла только представить себе. Она почувствовала, что кровать закачалась, будто в ее голову втиснули облако — и оно, вместе во всем снаружи, колышется в тишине. Она задышала быстрее, потом медленнее — ей снова стало стыдно: и как только в голову пришло предложить ему кофе после того, как он застукал ее подсматривающей за ним, голым, через окно? Ей было стыдно, но наряду со стыдом она чувствовала что-то такое… неизведанное. Музыку, которой не было, музыку, похожую на бушующую реку, на шторм. И снова увидела этого обнаженного мужчину. Она лежала в постели, погрузившись в эти ноты (в это тело), темные мысли покидали разум; рука начала двигаться, словно по собственной воле, погладила ее живот, а затем — она взжжмуля — потянула резинку трусиков, и горячие образы затуманили ее разум. Ее рука — будто чужая (Фабрицио) рука — отодвинула трусики, пальцы коснулись кожи, она прикусила губу, рука замерла, а затем начала двигаться, медленно, затем быстрее, потом еще немного быстрее, и когда ее сердце ускорилось и она вошла в другое измерение, в тишине раздался вопль:
— Мама! Какать!
19
Франческа посмотрела на листы бумаги и краски, разбросанные по столу в гостиной. «Жила-была маленькая девочка, которая боялась темноты», — было написано в ее книге (она написала ее сама или это сделал кто-то другой, кого она не помнит? когда-то я умела писать, умела работа, я много чего умела). Ей нужно было нарисовать девочку с фонариком под одеялом, маленькую девочку, убежденную, что темнота — это опасный враг. Потом, по ходу повествования, героиня, уже спокойная и счастливая, выясняла, что темнота не таит в себе чудовищ. Напротив, она надежный друг. И все в мире — друзья, а чудовищ не существует. На последнем листе девочка, прежде чем выключить свет, улыбалась подруге-темноте, а та улыбалась в ответ; с самой первой страницы можно было догадаться, что все движется к счастливому финалу, когда все будут жить долго и счастливо. Франческе нужно было нарисовать маленькую героиню. И она занялась этим. Наконец.