И?
Нет.
— Девочка! Девочка! — продолжали кричать жильцы кондоминиума.
Замолчите.
Сходи посмотри. Посмотри на этот красный браслет. Посмотри, почему все кричат «девочка!».
Нет. Нет, нет. Ее девочка не выходила во двор, ее девочка была дома, одна. Так должно быть. И ей надо вернуться. Она должна позаботиться о своей дочери. С ее дочерью все в порядке, все в порядке, все в порядке, она спит дома, довольная, счастливая, невозможно, чтобы за свой единственный — единственный — миг безмятежности: кофе, моя работа, человек, с которым можно поговорить, пришлось расплачиваться трагедией. Да, но что она делала перед этим?
Это невозможно.
Сходи посмотри. Ты должна понять, почему во дворе кричат. Сходи посмотри на тот красный браслет.
Нет.
Ты поэтому боишься смотреть?
Нет. Моя дочь в порядке. Я иду к дочери.
Красный браслет, валяющийся на земле, магнитом притягивал ее к себе, но Франческа вырвалась из-под его власти и обрушилась на себя со звериной яростью. Ты не можешь убежать! Надо набраться смелости и посмотреть на браслет, понять, кто эта девочка…
Нет. Она не моя дочь. Я должна пойти к дочери.
Она зверем бросилась к двери своего дома. («Девочка!») Помчалась вверх по лестнице.
Анджела. Где Анджела? Что она сделала с Анджелой? Она что-то сделала с Анджелой? Вспоминай-вспоминай-вспоминай. Пожалуйста, боже, пожалуйста, нет, нет.
— Анджела! — крикнула она, и эхо на лестнице исказило ее голос и превратило в насмешку.
Она распахнула дверь.
— Анджела!
Постель Анджелы смята. В кроватке никого нет. — Анджела!
Она обыскала квартиру, все чувства обострились до предела, она чует запахи, звуки, как дикий зверь, сердце колотится.
— Анджела!
Дочери нигде нет. Что она сделала с Анджелой?
Пожалуйста. Боже. Пожалуйста.
Франческа снова выскочила из площадку. Ки нулась вниз по лестнице. Выбежала во двор. Ан джела. Она остановилась на мгновение, будт< принюхиваясь.
Но уловить запах дочери не удавалось. По крайней мере, свежий запах.
— Привет.
Голос показался Франческе до боли знакомым, но она не была уверена. Она больше ни в чем не была уверена. Откуда он? Она обернулась. Увидела фигурку, маленькую фигурку у дерева. Бросилась к ней.
Боже-боже-боже.
— Девочка! Помогите! — закричал кто-то в ужасе.
— Помогите мне! — позвал кто-то еще. Но она не хотела слышать эти голоса.
Она бросилась к фигурке у дерева. Обняла ее — кровное, свое, вырванное из чужих рук, выхваченное из лап смерти.
— Помогите мне, пожалуйста!
Еще один крик достиг ушей Франчески, но ей было все равно, было наплевать на чужую боль, пусть бы все пропали, пусть бы все умерли.
— Милая, милая моя, — сказала она фигурке, прижавшейся к дереву. — С тобой ничего не случилось, я ничего тебе не сделала, я никогда не причиню тебе вреда, ты это знаешь? Знаешь? — она обнимала Анджелу, плакала, целовала, ощупывая каждый миллиметр ее тела. — Все хорошо, все хорошо, с тобой все хорошо, правда?
Франческа стояла перед дочерью на коленях, как перед Мадонной. В спешке она споткнулась, упала, содрала кожу, но какое значение имеет боль, даже собственная, когда ее дочь, ее Анджела жива, она не пострадала. И она тут.
Все хорошо, все хорошо, я ничего тебе не сделала, ты не поранилась, — она ощупывала дочь, приподнимала одежду, осматривала.
— Мам, хватит, ты делаешь мне больно, — сказала Анджела и попыталась отстраниться.
Боже. Перед глазами все завертелось. Франческа больше не могла дышать. Едва не потеряла сознание. Но нужно держать себя в руках. Нельзя прямо сейчас упасть в обморок. Боже.
Она чуть оттолкнула дочь, чтобы разглядеть ее получше. Да, это действительно Анджела, Анджела рядом, Анджела жива и здорова. Я ничего тебе не сделала («На этот раз», — отметил внутренний голос).
— Все так кричали! Я испугалась. Хотела сказать, чтобы они перестали, — очень серьезно сказала Анджела. — Ты злишься, мама?