В беседку вошла Фортуната. И она тоже крикнула им «браво!»
— Все остается между нами, — сказала, улыбаясь, Фьяметта. — Князь Никанор появился.
— Что? Князь здесь? — удивился Ринальдо.
— Со вчерашнего вечера. Он поселился на вилле Мас-сими.
— Вот он, наконец-то, рядом, звезда, вслед за которой мы шли из дальней дали! — вздохнула Фортуната.
— Это известие меня поражает! — обронил Ринальдо.
— О Ринальдо, не поражайтесь, пока вы сами в состоянии всех поражать!
Старец из Фронтейи, князь Никанор, хотел собрать у себя нынешним вечером своих друзей. К нему они и направились, когда стемнело.
Они вошли в великолепный сад прекрасной виллы. Нежная, приятная музыка звучала навстречу им из декоративного кустарника.
Старец из Фронтейи вышел из беседки, одетый в небесно-голубые, усеянные звездами одежды, перепоясанный золотым поясом. Золотая цепь, на которой висел сапфир с бриллиантами, обвивала шею и спускалась на грудь. Пурпурный плащ окутывал плечи, и лавровый венок украшал голову. Так приближался он к пришедшим, и глаза его приветливо светились. Правую руку он подал дамам для поцелуя, левую протянул Ринальдо и сказал:
— Добро пожаловать! Я приветствую тебя, приветствую от своего имени и от имени наших общих друзей! Я протягиваю тебе дружески руку в знак теплой встречи. Это левая рука, она ближе к сердцу, чем правая. Это левая рука, рука… не нацеливающая кинжал против друга, а правая конечно же знает, что делает левая. Обними меня, друг мой!
Ринальдо обнял его, к ним подошла и Олимпия, графиня Вентимилья. Она раскрыла объятья, и Ринальдо прильнул к ее груди. Вокруг звучали музыка и нежные мелодичные голоса.
Ринальдо потерял дар речи. Олимпия взяла его за руку. Старец повел Фортунату. Фьяметта шла за ними.
Стол был накрыт в саду. Когда они сели, старец поднялся, простер руки к небу и произнес:
— Благослови, Господь, эту дружескую трапезу!
Небо было ясным, а воздух таким чистым и тихим, что огни двадцати больших свечей, украшающих и освещающих стол, горели ровным пламенем. Мерцание их света придавало листве множество оттенков, от самых светлых до самых темных. Листва то отливала чистым золотом, то терялась в зеленом мраке. Тут сияли белые цветки на лимонно-желтом фоне, там два рваных лепестка пропускали лучи небесной звезды, и она сверкала, как бриллиант. Прохладный ночной воздух удерживал пряные ароматы цветов у самой земли. Дрожащее мерцание, искрящееся на листве, смена света и тени, изменяющая формы и цвета листьев, — все это придавало обеденному действу неописуемую прелесть.
Старец взял бокал, вылил из него вино в золотую чашу и произнес:
— За души умерших предков наших друзей!
Олимпия подняла бокал и сказала:
— За наших живых друзей!
Торжественный невидимый хор зазвучал опять.
Старец продолжал:
— Человек, желающий наслаждаться жизнью, пусть живет днем сегодняшним. Этот день поглощает минувшее! Буря проходит, и чудесные солнечные лучи развеселят потрясенное сердце. Человек рожден для подлунного мира. Он живет во времени, каковое мир этот баюкает и о каковом заботится. Страдания никогда не должны делать нас трусливыми. За ночью следует день. Утренняя заря и вечерняя заря горят на одном горизонте. Что могут причинить несчастья и превратности судьбы человеку непоколебимому, мужественно подставляющему этим кипящим волнам свою грудь? Они могут его омыть, а он — победить их. Мужественному человеку природа сама отпирает все двери. С земли смотрит он в небеса. Он знает, что такое могила в земле, но он видит сверкающую обитель среди звезд. Там отечество его духа, и неземные лучи высвечивают его бессмертную душу в бренных останках.
Тихо заиграла музыка.
Олимпия обернулась к Ринальдо, внимание которого привлекла одна из сидевших напротив девиц. Улыбаясь, Олимпия спросила:
— Вы так плохо помните своих приятельниц?
— Серена! — воскликнул Ринальдо. — Да, это Серена! — Это была она, пригожая дочь садовника.
Ринальдо протянул ей руку. Олимпия кивнула. Серена поднялась и подала ему венок. Старец улыбнулся.
— Этот подарок — свидетельство радости, его вручает тебе нежное сердце.
— Я высоко ценю и то и другое! — воскликнул Ринальдо.
Старец становился все разговорчивее, лицо его сияло. Олимпия взяла блюдо и сказала:
— Если радость делает веселых людей счастливыми, они должны всегда думать о людях несчастных!
Она положила на блюдо деньги, оно пошло по кругу и скоро вернулось к ней, полное монет.
— Первому бедняку, которого я завтра увижу! — сказала она, сгребая деньги с блюда.