Разговор перешел на другую тему. Они коснулись событий в Кальяри, и наконец-то Ринальдо узнал то, что его очень интересовало.
— По приказу из Франции, — сказал маркиз, — в Кальяри арестовано большое число недовольных корсиканцев и их друзей. Говорят о посягательстве на Корсику, о высадке отрядов под предводительством Ринальдини и тому подобное. Думаю, просто раздувают что-то пустяковое, быть может, из политических соображений.
— А разве Ринальдини еще жив?
— Так говорят.
— Он, стало быть, тоже арестован?
— Его не застали. И еще будто бы ускользнул какой-то князь, который, как говорят, был главой корсиканского союза.
— И арестованные все еще в Кальяри?
— Нет. Их передали в руки французского комиссара. Говорят, однако, что его корабль захватили. Но слухи какие-то неопределенные. Мне это неинтересно. А вот жив ли еще Ринальдини и не на этом ли он острове, об этом хотел бы я знать.
— Это и я хотел бы знать.
— А если он жив, так я охотно взглянул бы на него.
В комнату вошла Мария, поцеловала маркизу руку и попросила оставаться ее милостивым господином.
Вошел слуга и что-то доложил маркизу, который вышел с ним из комнаты.
— Это вас, — сказала Мария, — должна я конечно же благодарить!
— Себя саму, дитя мое, — ответил Ринальдо, — должна ты благодарить за приданое.
— Но не за то, что мне разрешили выйти замуж за Николо. Приданое я могла бы давно получить, но не Николо.
Ринальдо сунул ей в руку несколько золотых монет.
Мария спросила:
— Вы тоже хотите обеспечить меня приданым?
— Я ведь не богатый маркиз.
— Но вы мне изрядно дали!
— По крайней мере, бескорыстно.
— Господин маркиз думает иначе, чем вы. Я благодарю вас!
— Иди поздравь своего Николо!
— Вот уж он будет рад!
Она выскочила из комнаты. Маркиз вернулся. Извинившись, что оставил его одного, он сообщил:
— Только что прискакал посланец и привез мне письма, которые извещают меня о прибытии гостей, они прибудут сегодня вечером. Осмелюсь вас просить ожидать их вместе со мной. Приедут четыре дамы: тетя и три кузины. Оставшись один, я буду чувствовать себя среди четырех дам весьма одиноко. Я, стало быть, повторяю свою просьбу!
— Я остаюсь.
Ринальдо был представлен дамам как граф Марлиани. Все сидели в большом зале замка. Тетушка была весьма живая дама сорока лет, говорливая и очень веселая. Кузины маркиза, обе еще очень юные и тихие, держались скромно. Третья же была бойкая, остроумная и разговорчивая. С ней и беседовал Ринальдо. Маркиз шутил с тетушкой. Она поддразнивала его картинной галереей.
Беседа за столом велась достаточно оживленно. Все шутили, смеялись, а позже и пели. Маркиз и бойкая кузина Ориана взяли гитары. И запели попеременно:
— А кто поверит маркизу? — воскликнула, смеясь, тетушка.
— Только не я! — откликнулась Ориана.
— Но тогда все осталось бы в семье, — живо откликнулся маркиз.
— И стало бы шедевром в домашнем музее, — продолжала тетушка.
— Только не шедевром в общедоступном музее, — добавила Ориана.
— Обычно коллекционируют для ценителей, — заметил маркиз.
— А любят ценительниц, — отозвалась Ориана.
— Верно! Но можно ли в этом случае переусердствовать? — спросил маркиз.
Тетушка пригрозила:
— Часто, сколь ни усердствуй, все мало. Так называемые ценители нередко до того увлекаются предметом своего изучения, что буквально теряют голову.
— Человек рожден для потерь, — сказал смиренно маркиз.
— И все-таки всегда хочет оказаться в выигрыше, — подхватила тетушка.