В Чезене Ринальдо повстречал уличного певца, который на площади перед натянутым холстом, разрисованным эпизодами из жизни Ринальдини, воспевал его подвиги. Собравшийся народ слушал певца очень внимательно, Ринальдо же протиснулся сквозь толпу, чтобы услышать, что о нем поет этот человек. А тот как раз запел следующие стансы:
Закончив стансы, уличный артист снял с головы шляпу и возгласил:
— Давайте же, давайте же, добрые христиане, помолимся за нашего бедного, раскаявшегося в своих грехах Ринальдини!
Все сняли шляпы и молитвенно сложили руки. Ринальдо сделал то же самое, чтобы не привлекать к себе внимание, и помолился за себя.
После этого певец бросил шляпу в круг слушателей и крикнул им:
— Mai! e io sono un povero Christiano![3] Блаженны подавшие мне милостыню.
Кто-то из толпы поднял шляпу, и в нее посыпались медяки. Ринальдо бросил несколько серебряных монет, чем заслужил от соседа похвалу:
— Браво, человече!
Когда шляпа возвратилась к своему владельцу, он, прежде чем вновь надеть ее, вытряхнул из нее деньги и сунул их в карман. А затем продолжил песнь:
Слушатели были в восторге и, умиленные, разошлись. Певец же, прихватив свой холст, пошел на другую площадь, чтобы там повторить свой рассказ и стансы. Многие последовали за ним, желая услышать его еще раз.
Ринальдо повернулся к соседу и спросил:
— Так, значит, этому матерому разбойнику Ринальдини и правда пришел конец?
— Да! — подтвердил сосед. — Царство ему небесное! Ему и правда пришел конец.
— А где же он преставился?
— В горах, сражаясь с тосканскими волонтерами. Его голова посажена на кол перед ратушей в Пиенце, каждый может увидеть.
— Это очень хорошо!
— Да-да! Он был грозой всей Тосканы и Ломбардии. Жаль, бесконечно жаль, что его разум и мужество не нашли лучшего применения!
Какой-то францисканский монах предложил отслужить две-три мессы за Ринальдини и собрал на это деньги. Ринальдо, живой и здоровый, тоже дал немного монет, тем самым поощрив собственное поминовение.
Когда атаман на следующий день собрался уезжать из Чезены, он увидел на улице мальтийского рыцаря, шедшего прямо ему навстречу. Немыслимо было не столкнуться с ним. Ринальдо быстро овладел собой, подошел к нему, взял его за руку и сказал:
— Князь! Я в вашей власти.
— Боже! — воскликнул князь. — Да вы ли это? Вы что, восстали из мертвых?
— Как видите, жив.
— Меня не бойтесь! Я же не сбир, Ринальдо.
— Если когда-нибудь в жизни я смогу вам чем-то послужить… Все считают, что я умер, и на всех улицах поют о моем злополучном конце.
— Тем лучше для вас… Но то, что вы тут в открытую и…
— Не думайте, что я один. Мои люди окружают меня в тысяче обличий, и, чтоб овладеть мною, пришлось бы пролить много крови.
— Что? Вас окружают сообщники? — удивился князь.
— У меня в этом городе шестьдесят решительнейших удальцов.
— Я восхищаюсь вами, Ринальдини!
— Лучше уж пожалейте меня. Теперь я направляюсь в Венецию, чтобы затем уйти в горы. Кто знает, удастся ли мне это… А куда направляетесь вы?
— Сейчас в Урбино.
— Там я встречусь с вами, князь! Разрешите мне задать вам вопрос: ваша дочь счастлива?
— Как? Вы знаете…
— Донато мне все рассказал.
— Да… она вышла счастливо замуж.
— Благослови ее Господь!.. Князь! Ваших мулов захватили мои люди… Прошу вас, возьмите это кольцо от меня. Если не хотите его носить, подарите его Аурелии.