Он понял, что этот бассейн для него, – и отлично выкупался в нем; вымылся, причесал перед зеркалом свои темные, волнистые волосы и возвратился в спальню. С непривычки он долго одевался в свое нарядное модное платье: то – не так, то – не туда попал, то – что-то не ладно… «Скоро этому научусь!» – мысленно ободряет себя Ринальд.
В спальне, в углу, он оглядел большой, тяжелый, железный сундук. Ключ торчал в замке… Очевидно, для Ринальда – в нем не было секретов. И Ринальд, мучимый любопытством, подошел к сундуку, поднял крышку и – ахнул: сундук до краев был полон денег – золота и серебра. Каменщик до сего времени даже не воображал, чтобы в одном месте могло быть собрано столько сокровищ…
С лихорадочною дрожью он наклонился над сундуком. Лицо его вспыхнуло, и глаза загорелись при виде такой массы блестящего металла.
– Все это – мое! Мое! – шептал он, запуская руки чуть не по локоть в деньги, забирая их целыми пригоршнями, любуясь, как они текли у него между пальцами, – и прислушиваясь к звону денег, как к какой-нибудь чудесной музыке.
«Ну! Старуха, знать, не лгала!.. Ай да добрая волшебница! – сказал он про себя, захлопывая наконец тяжелую крышку сундука. – Напрасно я вчера поклепал на нее…»
Затем Ринальд также потихоньку, осторожно заглянул в дверь налево – и увидал большую, великолепную столовую, с темным, резным, дубовым буфетом вдоль стены. Стол уже накрыт… Ринальд знает, для кого он накрыт, – и с удовольствием осматривается по сторонам.
Окна столовой выходят в сад; там видны деревья, увешанные снегом, как белым полупрозрачным кружевом… Стекла так прозрачны, что их как будто вовсе нет… В углу – большой камин с часами и различными украшениями, и горит в нем на ту пору не сырой валежник, но пылают целые сосновые поленья. Ринальд подходит к камину и, как каменщик, с видом знатока рассматривает работу.
– Было хлопот и труда с этим камином нашему брату-мастеровому! – говорит он, с живейшим интересом заглядывая в каминную трубу и рискуя замарать сажей волосы и свой нарядный костюм.
Он также потрогал решетку и внимательно осмотрел ее.
– Изрядно! – заметил он, одобрительно покачивая головой. – И решетка сделана основательно… на совесть!
Вчера вечером Ринальд съел лишь две или три картофелины и кусок черствого хлеба, и теперь он чувствовал, что сильно проголодался. Накрытый стол еще пуще дразнил и разжигал его аппетит. Ринальд ходил вокруг пустого стола, посматривал на приготовленный прибор, на стул, придвинутый к столу, и долго не знал, как быть и что ему делать. Наконец, он робко, нерешительно хлопнул в ладоши и вполголоса крикнул:
– Эй! Кто тут есть?
В тот же момент дверь тихо растворилась и какой-то прилично одетый человек вошел в комнату.
– Что прикажете, милостивый господин? – с поклоном спросил он Ринальда.
Тот сначала хотел было попросту сказать: «Дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть!» – но удержался и, усевшись за стол в мягкое кресло с высокою спинкой, с важностью проговорил:
– Подавайте завтрак!
Через минуту появились слуги с блюдами. Один подавал ему кушанье, другой наливал ему в граненый кубок золотистого, искрометного вина. Кушанья были вкуснее одно другого, а вино – один восторг! Ринальд за раз наелся, кажется, за три дня.
Наевшись досыта и напившись вволю, Ринальд приказал убирать со стола, а сам, сгорая от нетерпения скорее познакомиться со своими владениями, пошел в следующую комнату… Тут он увидал перед собою целую анфиладу зал. И он переходил из залы в залу, с каждым шагом все более и более изумляясь царственной роскоши этих громадных палат.
Тут были какие-то таинственные уголки – беседки из зелени и цветов. Там и сям из-за темной зелени высоких, развесистых растений выглядывали белоснежные статуи каких-то героев и богинь – все художественные произведения. На стенах висели чудные, старинные картины, – изображенные на них люди только лишь не говорили… И Ринальд долго ходил по залам, долго любовался на свои сокровища. Он, конечно, не знал им цены, но уже догадывался, что все это стоит очень дорого…
Наконец, Ринальд попал в переднюю, спустился с широкой лестницы, устланной великолепным ковром, обставленной цветущими растениями, – и сказал, что он идет гулять. Тут слуга накинул на него шубу, другой подал ему шапку, а третий – могучий великан – распахнул перед ним высокую, тяжелую дверь и почтительно спросил: угодно ли «его милости» пройтись пешком или прокатиться? Карета ждет его…
И Ринальд, действительно, увидал у подъезда пару отличных серых лошадей, запряженных в щегольскую карету. Садясь в карету, он велел кучеру проехать по всем лучшим улицам и площадям города… Его старые знакомые – рабочий, мастеровой люд, – разумеется, не узнавали в нем прежнего каменщика Ринальда, а люди, совсем ему незнакомые, ехавшие в экипажах, при встрече здоровались с ним. Ринальд удивлялся, но также снимал шапку и кланялся, причем старался подражать всем их движениям и манерам.