«The All–Starrs» со своим бессменным лидером продолжали колесить по миру — однако большая часть турне всякий раз проходила по Соединенным Штатам. И именно для американских покупателей предназначался новый альбом группы. «I Wanna Be Santa Claus» вышел во время рождественской распродажи 1999 года — эта традиция зародилась еще во времена пластинок на тридцать три оборота. С тех пор как Бинг Кросби заработал миллион на «Merry Christmas» в 1947 году, Мантовани, Элвис Пресли, «The Beach Boys», «The Partridge Family» и многие другие каждое Рождество готовили подарки для благодарных слушателей. Альбом состоял в основном из номеров «на тему», включая элвисовскую «Blue Christmas» 1964 года.
Хотя он заработал очень приличную сумму на «I Wanna Be Santa Claus», основной «небитловский» доход Старра составляла концертная деятельность «All–Starr Band». Хотя в 2000 году группа добралась аж до Австралии, основным ее «полем битвы» все еще оставалась Северная Америка. Последнее турне, спонсором которого была компания Century 21 Real Estate Corporation, прошло по двадцати девяти городам Соединенных Штатов и началось с пресс–конференции в нью–йоркском Plaza Hotel, в том самом, где «The Beatles» сидели в осаде перед Ed Sullivan Show (шоу Эда Салливана) в 1964 году. Теперь здесь не было обезумевшей визжащей толпы, которую нужно было сдерживать силами вооруженной полиции, в конференц–зал просочилось лишь несколько подростков и журналистов, которых поприветствовал Стив Сальвино, вице–президент компании по маркетингу. Сальвино продемонстрировал собравшимся новый рекламный ролик фирмы с участием Старра (Ринго снова произнес всего пару фраз) и заметил, что доходы от онлайн–аукциона Century21.com, на котором будут выставлены поп–артефакты с автографами звезд, пойдут на благотворительные цели. Стив презентовал Ринго карманный компьютер с выходом в Интернет, на что тот заявил:
«За всю свою жизнь я послал только три электронных сообщения, и два из них напечатала моя жена Барбара».
Завершая пресс–конференцию, Старр пообещал, что «группа будет играть песни, которые публика знает и любит. Именно для этого и существуют «All–Starrs». Мы выезжаем на пару месяцев, играем хиты и получаем огромное удовольствие. Для меня самая неприятная часть турне — это репетиционный период. Мы снова должны привыкать друг к другу, чтобы чувствовать себя уверенно во время шоу».
Сам Ринго как–то признался:
— Если бы я не испытывал судьбу и вернулся к Батлину вместо того, чтобы присоединиться к «The Beatles», я бы до сих пор работал в магазине. Я не обладаю выдающейся силой воли. Я всегда плыву по течению.
Возможно, он остался бы с Рори Стормом до конца или перешел в какую–нибудь более удачливую местную команду.
А что было бы, если бы король Гарольд выиграл битву при Гастингсе? Что, если Адольфа Гитлера задушили бы при рождении? Что, если бы Элвис страдал косоглазием? А если «The Beatles» успешно прошли бы прослушивание в Decca? Давайте все же задумываться о том, что произошло. Когда кривая жизни Ричарда Старки резко взметнулась вверх в 1962 году, когда наступила эра битломании, он подвергся многочисленным испытаниям — славой, деньгами, успехом — и выдержал их с честью. Для «The Beatles» важнее была не его игра на ударных, его манера поведения и голос, а то, что, придя к ним в качестве пассажира, Старр занял достойное место среди рулевых. По словам Боба Вулера, Ринго был «героем рабочего класса. Этот парень все еще оставался жить в Дингле, когда пластинки группы одна за другой возглавляли хит–парады. Леннон, с другой стороны, был снобом».
Со всеми его миллионами Старр вел себя как самый обычный парень, на которого неожиданно свалился успех: «Ролс–Ройс», дорогая одежда, кольца с бриллиантами, шампанское, убежище от налогов в Монте–Карло. Когда распались «The Beatles», он почти ничего не предпринял для наверстывания былого успеха, предпочитая слоняться без дела. И делал он это с большим удовольствием.
Если это имеет для него какое–нибудь значение, он может умереть со спокойным сердцем, зная, что при обсуждении таланта барабанщиков его имя будет упоминаться гораздо чаще, чем чье–либо еще. И если на Марсе построят концертный зал, могу спорить, что на первом же саундчеке какой–нибудь уборщик прикрикнет на барабанщика: «Эй, Ринго!»