За одно из полугодий 1952 года Ричи умудрился прогулять тридцать четыре раза, причем отнюдь не все из них были по болезни. Несмотря ни на что, по поведению он получил высшую оценку: очевидно, учителям было решительно наплевать на его бесконечные непосещения, во время которых он занимался мелким воровством, курил и травил сальные анекдоты с приятелями. Те дни не прошли для Ричи даром: начав курить, он так и не нашел в себе сил расстаться с этой пагубной привычкой. В первый раз он напился до беспамятства в девять лет: «Я ползал на четвереньках, до того я нажрался. У одного из дружков моего отца было много бутылок, которые он припрятал на Рождество, ну вот мы и решили всего попробовать. После этого я мало что помнил». Элси, которую все происшедшее повергло в ужас, утверждала, что даже понятия не имела о том, что Ричи покупал на свои обеденные деньги «…немного жареного картофеля и кусочек хлеба, а оставшееся откладывал на ярмарку и кино».
Ричи и его приятели наслаждались свободой и старались убежать подальше от школы, чтобы не попасться на глаза учителям. Объявив Роя Роджерса, Хопалонга Кэссиди и иже с ними «фуфлом для детей», Старки, однако, находил кое–что и на свой вкус среди множества фильмов эскапистской послевоенной эпохи, с ее марсианами, роботами и космическими существами; он предпочитал наиболее «интеллектуальные» фильмы этого жанра, например, «День, когда Земля остановилась» («The Day the Earth Stood Still») режиссера Роберта Вайза. По сюжету фильма, космонавт Майкл Ренни приземляется в Вашингтоне, чтобы спасти землян от самоуничтожения.
С не меньшим удовольствием прыщавые подростки пялились на крашеных блондинок из Голливуда и отождествляли себя с угрюмыми антигероями вроде самовлюбленного Джеймса Дина или мужественного Виктора Мэтьюра, который был любимым персонажем Ричи: «Суровый, но обаятельный — идеальный пример для подражания всем пятнадцатилетним мальчишкам моего поколения».
Ринго с раннего детства питал слабость к кинематографу; в числе его любимых актеров были «Элизабет Тэйлор, Марлон Брандо, Берт Ланкастер и Фред Астер. Они всегда отлично справлялись со своими ролями».
Что же касается музыкальных пристрастий Ричи того периода, то он был большим поклонником Джонни Рэя и его «Prince of Wails»; своим творчеством Рэй предвосхитил экстравагантную, бунтарскую эру рок–н-ролла. Большую часть его сценического репертуара составляли, однако, песни, которые каждый вечер во всю мощь своих глоток орали пьяные посетители бара Empress: «Sonny Boy», «Bye Bye Blackbird», «Sentimental Journey» из репертуара Дорис Дэй, «Night and Day» и разнообразные незамысловатые песенки о розах и звездах, которые, как правило, пелись хором. Позже, так же как это было и у его современников Кэба Кэллоуэя, Джо Стэффорда, Гая Митчелла и «The Platters» (которые однажды включили в гастрольный график своего европейского турне выступление в Liverpool Empire), выход Рэя предваряли жонглеры, гимнасты, клоуны и артисты варьете. И все же в двадцать с небольшим Джонни уже имел колоссальный успех, что было совсем несвойственно для того времени, когда поп–певцы приобретали широкую известность лишь к середине своей жизни.
В противоположность мужественному облику поп–героев из Теннесси, хрупкий, болезненного вида Рэй ну никак не походил на звезду, так же как, скажем, Ричард Старки; но когда он, со своим слуховым аппаратом, выходил на сцену и орал свой собственный номер «The Little White Cloud that Cried» или с откровенным эротизмом исполнял «Such a Night», женская половина зала билась в истерике и весь партер ходил ходуном.
Тем не менее Джонни показался Ричи очень человечным, когда Старки, стоя посреди восторженной толпы под окнами Adelphi, видел, как тот, выглядывая из своего номера, не спеша потягивал кофе.
«Он ходил в шикарные рестораны и махал людям с балконов больших отелей, и я подумал: «Вот это жизнь! Именно то, что мне нужно!» — сказал как–то Ринго.