– А могу я спросить, с каких пор существует эта… гильдия? – осведомился Аймор.
– С сегодняшнего дня, – ответил Рерпф. – Я, чтоб ты знал, вице-президент гильдии по делам туризма.
– А чего такое этот туризм, о котором ты говоришь?
– Э-э, мы не совсем уверены… – начал было Рерпф.
Какой-то бородатый старикашка высунул голову из-за его плеча и прокудахтал:
– Если говорить от лица виноторговцев Морпорка, то Туризм означает Бизнес. Понял?
– Ну и? – холодно спросил Аймор.
– Ну, – ответил Рерпф, – и мы защищаем наши интересы. Как я уже сказал.
– Воры – ВОН! Воры – ВОН! – закудахтал его престарелый сотоварищ.
Еще несколько человек подхватили этот лозунг. Злорф ухмыльнулся.
– И убийцы! И убийцы! – затянул старикашка.
Злорф что-то рыкнул.
– Наши требования вполне резонны, – заметил Рерпф. – Если по всему городу грабят и убивают, что за впечатления увезут с собой наши гости? Вы проделываете долгий путь, чтобы посмотреть на наш прекрасный город с его многочисленными историческими и культурными достопримечательностями, а также разнообразными самобытными обычаями, и приходите в себя мертвым где-нибудь на задворках или, не дай боги, плывущим по Анку. Вряд ли вы тогда расскажете всем своим друзьям о том, как замечательно здесь развлеклись. Давайте взглянем фактам в лицо, мы должны двигаться в ногу со временем.
Злорф и Аймор переглянулись.
– А ведь и правда. Нужно двигаться в ногу, – сказал Аймор.
– Ну так давай двигаться, братишка, – согласился Злорф и, стремительно подняв ко рту духовую трубку, послал свистнувший дротик в ближайшего тролля.
Тот крутнулся вокруг собственной оси и запустил в убийцу топором. Топор, жужжа, пролетел над головой Злорфа и попал в какого-то мелкого воришку, которому не повезло оказаться позади Мягкоступа.
Рерпф быстро пригнулся. Тролль за его спиной поднял огромный железный арбалет и выпустил в ближайшего убийцу длиннющую, размером с копье, стрелу. Так все и началось…
Давно подмечено, что люди, чувствительные к излучениям в ультраоктарине – восьмом цвете, пигменте Воображения, – могут видеть то, что не видят другие.
Вот так и вышло, что Ринсвинд, торопливо пробиравшийся вместе с топающим сзади Сундуком по многолюдным вечерним базарам Морпорка, внезапно столкнулся с высокой темной фигурой. Развернувшись, чтобы высказать в адрес неосмотрительного прохожего пару подходящих проклятий, Ринсвинд узрел Смерть.
Это мог быть только Смерть. Никто другой не разгуливает по городу с пустыми глазницами. Коса, небрежно переброшенная через плечо, тоже давала ключ к разгадке личности незнакомца. Пока Ринсвинд в ужасе пялился на это явление, парочка влюбленных, смеясь над какой-то только им двоим понятной шуткой, прошла прямо сквозь фигуру и, похоже, ничего не заметила.
Смерть, лицо которого навсегда застыло в мрачной маске, также выглядел удивленным.
– РИНСВИНД? – уточнил он голосом низким и тяжелым, словно подземный грохот захлопывающихся свинцовых дверей.
– М-м, – отозвался волшебник, пытаясь скрыться от безглазого взгляда.
– НО ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ? – (Бум-бум, опустилась надгробная плита в кишащей червями цитадели под старыми горами…)
– М-м, а почему меня здесь не должно быть? – спросил Ринсвинд. – Хотя чего я тебя расспрашиваю, у тебя, наверное, куча дел, так что если ты…
– Я БЫЛ УДИВЛЕН, УВИДЕВ ТЕБЯ, РИНСВИНД, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НА ЭТУ САМУЮ НОЧЬ УЖЕ НАЗНАЧЕНА ВСТРЕЧА С ТОБОЙ.
– О нет, только не…
– ПРОКЛЯТЬЕ, И САМОЕ ДОСАДНОЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ ТО, ЧТО Я ОЖИДАЛ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ В ПСЕВДОПОЛИСЕ.
– Но это за пять сотен миль отсюда!
– ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ? НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ОПЯТЬ ВСЯ СИСТЕМА ПОЛЕТЕЛА К ЧЕРТЯМ. ПОСЛУШАЙ, А МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ШАНС?…
Ринсвинд попятился, выставив вперед руки. Торговец сушеной рыбой, стоящий за ближайшим прилавком, с интересом наблюдал за прохожим психом.
– Никаких шансов!
– Я МОГ БЫ ОДОЛЖИТЬ ТЕБЕ ОДНУ ОЧЕНЬ БЫСТРУЮ ЛОШАДЬ.
– Нет!
– ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ НЕ БОЛЬНО.
– Нет!
Ринсвинд бросился бежать. Смерть проводил его взглядом и горько пожал плечами.
– НУ И ПОШЕЛ ТЫ… – сказал он и, повернувшись, вдруг заметил торговца рыбой.
Глухо зарычав, Смерть протянул костлявый палец и остановил его сердце, но это не доставило ему никакого удовольствия.
Потом Смерть припомнил, что должно случиться этой ночью. Было бы неверно сказать, что он улыбнулся, потому что черты его лица, независимо от его воли, были заморожены в костяной улыбке. Но он замурлыкал себе под нос песенку, веселенькую, как братская могила во время чумы. Задержавшись на секунду, чтобы отнять жизнь у пролетавшей мимо букашки и одну из девяти жизней у кошки, притаившейся под рыбным прилавком (все кошки видят в октарине), Смерть повернулся на каблуках и зашагал в сторону «Порванного Барабана».