Но есть и другая сторона медали. Пока полиция обменивается свинцом с бандой наркодилеров в морро, очень может быть, что на соседнем холме как раз идут занятия в театральной студии для бедных детей под патронажем ЮНЕСКО. Или команда итальянцев-фотографов снимает серию портретов для рекламы «Бенеттона». Или проезжает караван джипов, набитых туристами, которые развлекаются напропалую в фавеле Росинья. И вдали от «пиф-паф», как говорят бразильцы, пляжи заполнены людьми, которых заботит только одно — как бы привлечь внимание продавцов пива или мороженого. Но все это не попадает в новости.
Город уже слишком взрослый, чтобы позволить себе поддаться страху, а кариоки обладают врожденным умением смотреть в лицо опасности. В то время как где-нибудь в центре проходит битва между уличными наркоторговцами и полицией, в двухстах метрах от них кто-то изучает документы шестнадцатого века в Национальной библиотеке или выискивает редкий альбом композиций босса-нова на рынке под открытым небом на руа Педру Лесса. 30 сентября 2002 года, в тот день, когда наркоторговцы превзошли дерзостью самих себя и попытались заставить магазины в Ипанеме закрыться, поэт-кариока Аниций привез свою замечательную книгу «Abaleia» («Кит») в магазины в том же самом районе. Вечер выдался прекрасный, на столе были вино и канапе, пришли все его друзья. «Поэзия — это ведь форма сопротивления, как ты думаешь?» — взволнованно сказал он мне.
А другой поэт, Эзра Паунд, на долю которого выпали более тяжелые испытания, как-то спросил о Венеции: «Чем же нам расплачиваться за такую несравненную красоту?» В Рио этот вопрос решается просто — в обмен на все это великолепие ты должен позволить себе жить полной жизнью, так чтобы кровь вскипала от волнения каждую минуту. Это один из самых захватывающих городов мира, страсти здесь бьют ключом — возможно, они немного перехлестывают через край. Так и должно быть — хотя бы потому, что нам недоступны определенные бедствия, которые свойственны повседневной жизни в более спокойных городах. Нас не тревожат вулканы, землетрясения, лавины, ураганы, торнадо, молнии, цунами и бураны. Хотя, конечно, возможность внезапного снегопада полностью исключить невозможно. Уличные часы, показывающие не только время, но и погоду, обычно добавляют к цифрам «+». Так что однажды солнечным полднем в Копакабане нам сообщили, что температура +33 °C. Очень приятно сознавать это, обливаясь потом на пляже, — но если бы минусовая температура, наличие которой все-таки предполагают все эти табло, вдруг материализовалась, она застала бы нас в плавках и бикини.
Да, в Рио нет ни взрывников-смертников, ни радикальных сепаратистов, ни молодых неонацистов, ни сексуальных извращенцев, ни мужчин, которые душат богатых старух, ни прыщавых юнцов, стреляющих в своих одноклассников, ни психопатов-снайперов или других опасных маньяков, обеспечивающих славу подвигам Скотленд-Ярда и ФБР. Если это может служить хоть каким-то утешением, здесь вообще не слишком много сумасшедших — только гангстеры. Повседневная жизнь, какой бы невероятной она ни казалась, бедна событиями. Как-то на днях мать одного моего знакомого сказала, прощаясь, что у нее встреча с ее «серийным убийцей». Мы все были в шоке, пока не поняли, что она ошиблась, имея в виду «личного тренера». Она ухитрилась их перепутать!
Но все-таки для города, общая атмосфера которого так и призывает человека расслабиться и забыть о делах: мужчины и женщины нежатся на солнце, попивая кокосовое молоко, и, овеваемые прохладным бризом с моря, насвистывают «Девушку из Ипанемы» — воздух в Рио слишком наэлектризован. Однако началось это не сегодня и не вчера. Так было с самого начала.
Наши индейцы, например, жили здесь тихо, как мышки, более тысячи лет, жизнерадостно убивали и ели друг друга и вдруг, в 1502 году, заметили на горизонте парус — это был Веспуччи. И все. Их жизнь навеки изменилась. И судьбы «первооткрывателей» — тоже.