В идеальной Бразилии центр города превратили бы в музей под открытым небом, как только лидеры республики начали бы переезжать в Бразилиа. К сожалению, никто об этом не подумал, а если бы такая мысль и пришла кому-нибудь в голову, она была бы невыполнима. Как можно устроить настоящий музей и что-то сохранить, если среди экспонатов ежедневно толкутся два миллиона людей? Не говоря уже о ценных коллекциях, архивах и хранилищах, повествующих об истории страны, которые были увезены из города, и часть из них до сих пор увозят, никто не знает куда. Единственная причина, почему центр еще не обезображен окончательно, заключается в том, что, так и оставив его осью своего вращения, Рио передвинулся поближе к пляжам и все в этом районе обесценилось: фирмы, здания, клиентура. Они не стоили даже того, чтобы снести их и выстроить все заново. Так или иначе, офисы продолжали работать (те, что выжили, несмотря на неисчислимые кризисы бразильской экономики), и некоторые компании тоже, хотя к этому времени конкуренцию им составляли даже уличные торговцы. Но захватывающая ночная жизнь в этом районе сошла на нет: его улицы и площади, где всю первую половину двадцатого века бурлила жизнь и люди сновали до самого утра, превратились в пустыню, как только последний секретарь или директор отправился на машине или на автобусе в зону Суль или в зону Норте.
Хотя все зависит от того, что вы сочтете пустыней. В своем рассказе «Искусство ходить по Рио-де-Жанейро» Рубен Фонсека заставил своего героя пройтись на рассвете по городу-призраку, в который превратился теперь центр. Декорации все еще напоминали описанное Жоакимом Мануэлем де Машеду и Луишем Эдмунду, но на улицах ему встречались преемники персонажей Жоау ду Риу: бездельники, беззубые шлюхи, сутенеры, наркоторговцы, граффиттисты, трансвеститы, уличные торговцы, проповедники, люди, пришедшие посмотреть стриптиз или порнофильмы, — те самые люди, которых не совсем удобно будет пригласить на чай к вашей незамужней тетушке. Это художественное произведение — вымысел, но он удручающе близок к истине. Города, в отличие от фильмов и пьес, не могут выбирать себе действующих лиц.
Начиная с 1970-го все, кто мог уехать из центра, уехали. А те, кто приходил туда днем, появлялись там только по работе. Это было жестоко и несправедливо, потому что, несмотря на свое внешнее оскудение, центр все еще мог похвастаться многим из того, чем радовал своих гостей и раньше: рыбой в ресторане «Альбамар», разливным пивом в баре «Луиш», заграничными товарами в «Лидадор», народными танцами в «Эстудантина», книжным магазином «Леонардо да Винчи», Национальной библиотекой, Real Gabinete Português de Leiture (Королевским португальским читальным залом), лавками подержанных книг, музеями, церквями, чайными и барами. Конечно, верно, что неожиданно стали ярко заметны некоторые контрасты: оставшиеся еще традиционные, изящные, почти женственные магазинчики, торгующие шляпами и зонтиками от солнца, например, или маленькие очечные, кондитерские или конфетные лавки казались еще более хрупкими в новом, грубом окружении.
Я так и не привык к этому. Многие из моих знакомых в зоне Суль гордятся тем, что многие годы и носа не кажут в центр, а я еще и в восьмидесятых временами бродил в тех краях, надеясь, что, проходя по одной из этих отвратительных улиц, я вдруг вновь окажусь в прошлом, когда все здесь еще сияло новизной. Ничего подобного так и не случилось, но очень трогательно было видеть, как прошлое, сколько бы его ни притесняли, все-таки отказывалось совсем покидать эти места.