Славомир нагнулся и поднял с земли камень. Угловатый обломок вулканического туфа, мягкий, крошащийся под усиленными экзомускулатурой пальцами в перчатке бронескафандра. Повертев камень в руках, Славомир зашвырнул его в ближайшую яму. Грустно здесь, тоскливо и грустно, как в сумрачном подземном царстве Сумерлы. Только мертвое безмолвье кругом, и мягкий сумрак. В этот миг Славомир понял, что ему не хватает Солнца. Хотя бы одного лучика пробившегося через ватное одеяло облаков, но это только пыстые мечты. На Рионе вообще не бывает Солнца. Облака плотно закрывают небо.
На землю падали длинные смазанные в мягком тусклом свете тени. Темнело. Скоро на планету опустится ночь. Еще час, и наступит абсолютная темень. Орбита Рионы была наклонена, как и земная. Здесь так же была смена времен года. И в северном полушарии пришло время осени. На экваторе день и ночь длились почти одинаково, по половине 26-и часовых суток, но в этих широтах в это время года день был всего в девять с половиной часов.
— Что нашли в пустыне? — первым делом поинтересовался подошедший Яромил, и только затем представил своего спутника, — доктор планетологических наук Букин Доброслав Святоборович.
— Очень рад, — шагнул навстречу Всеслав, — я читал Вашу работу по газообразным планетам, интересные нетривиальные решения, давно хотел с Вами поговорить, но лично встретиться до этого дня не получалось.
— Не знал, что мои работы интересуют сотрудников спецслужб, — уклончиво ответил Букин.
— Просто меня интересовал вопрос, при каких условиях газовые гиганты могут превращаться в звезды? И могут ли сохраняться свойства металлического водорода в нормальных условиях?
— Мы пока не имели возможности наблюдать процесс звездообразования, но кое-какие наметки и расчеты есть.
— Да Вы скромничаете, прекрасная работа, хороший подбор материалов. А по пустыне, — перевел разговор Всеслав, — капитан первого ранга Прилуков обнаружил древнюю взлетную площадку.
— Древнюю?!
— Да, еще до догонов построена.
— Поздравляю, — оживился планетолог, — это открытие века. Наверное, Тихомиров от радости в пляс пустился.
— Наш астроархеолог уже работает с артефактом. Расчищает площадку от песка. А Вы чем обрадуете?
— Пока ничем, если не считать двух необычной формы озер. Сейчас сканируем грунт в окрестностях. Утром поднимем боты и зонды, расширим зону поиска.
— А озера?
— Всеслав Бравлинович, — негромко проговорил Букин, — это явно не ледниковый рельеф. Я изучаю планетологию 30 лет, многое видел, но такие ровные формы встречаю в первый раз.
— Они искусственные? — поинтересовался Бравлин Генералов.
— Может быть. Но у меня слишком мало данных. И я еще не успел просмотреть все результаты сегодняшней работы. Одно могу сказать, абсолютно ровная береговая линия, нехарактерный для ледниковых озер трапециевидный профиль с крутыми склонами.
— Не тяни душу, Доброслав Святоборович, — перебил его Старинов, — рассказывай все как есть.
— Гранитная плита, на которой мы стоим, прокрыта ледниковыми отложениями в 5-15 метров толщиной. Местами материковая порода выходит на поверхность, как этот останец. Так вот, дно этих двух озер углублено в гранит. Глубина целых 12 метров, хотя все остальные озера в районе не глубже трех метров. Мне кажется, возможно, выемки профиля искусственного происхождения. Причем на дне слой осадочных отложений до полутора метров.
— Что значит, возможно?
— Это означает, — по слогам, как для студентов на лекции проговорил Букин, — естественное образование таких выемок правильной формы маловероятно, но следов инструмента на камне пока не обнаружено.
— Все ясно, — подвел черту под разговором Сибирцев, — разбиваем лагерь. Мы здесь задержимся.
После чего всей группой они двинулись осматривать район. Озера не произвели на Славомира никакого впечатления. Вытянутые ровные водные дорожки с крутыми склонами. Темная вода, легкая рябь на поверхности. Бравлин Генералов спустился под воду. Ни чего не нашел. Берег опускался под углом 45 градусов до глубины 12 метров, дальше было ровное дно. Вскоре пришлось возвращаться во временный лагерь. Приближалась ночь. Все работы прекращались до утра. Зато можно было спокойно обсудить ситуацию и посмотреть результаты обследования района. Систематизировать данные приборов.
Под рабочий кабинет приспособили салон одного бота. Как только помещение наполнилось земным воздухом, и над дверью загорелась зеленая лампа, все с облегчением отстегнули шлемы скафандров. Хотя атмосфера в салоне не отличалась от стерильного воздуха из баллонов скафандра, Славомиру показалось, что дышать стало легче. Видимо не мешал подсознательный страх, что кончатся кислородные баллоны и зарядка регенератора. Смешно, но сейчас космонавтам редко приходится ходить в скафандрах. Только во время обязательных тренировок и редчайших, аварийных ситуаций.
Яромил Старинов включил рабочий комп, в углу салона вспыхнуло голографическое изображение местности. Вид сверху, заснятый роботами и телекамерами ботов. Затем на голограмму наложились данные приборной разведки. Пара команд электронному мозгу, и красным цветом выделились обнаруженные аномалии. Люди с интересом следили за изменениями на рельефном изображении. Доброслав Святоборович вежливо отодвинул Яромила от компа и завладел клавиатурой. В его глазах вспыхнул огонек, говоривший, что планетолог что-то заметил необычное. Подчиняясь его командам изображение выросло в размерах, так что на голограмме остался только участок с водоразделом между прямыми озерами. Масштаб позволял разглядеть даже отдельные валуны. Покрутив картинку, так чтобы разглядеть ее со всех сторон Букин скептически усмехнулся. Затем изображение на секунду подернулось рябью, и перед глазами возник следующий участок. Под голограммой в воздухе висело изображение таблиц с данными замеров и магнитометрическими характеристиками грунта.
Все молча наблюдали за работой планетолога. В салоне бота повисла тишина, прерываемая только поскрипыванием сочленений бронескафандров. Планетолог сосредоточился на работе, остальные стараись ему не мешать. В этот момент Славомир совсем некстати вспомнил свой последний сон. По всему выходило, что он до сих пор не нашел свой путь. Странно, раньше и сомнений таких не было. Еще в школе Славомир знал, что пойдет служить на флот. Затем учеба в училище космофлота, первое назначение на фрегат. Служба шла легко, Прилуков быстро зарекомендовал себя прекрасным офицером. Последовал стремительный взлет, сопровождаемый орденами, медалями и, наконец, под его начало отдали тяжелый крейсер. Командование держало молодого перспективного офицера на хорошем счету, в штабе Особой Эскадры Дальней Разведки уже прочили ему звание контр-адмирала и командование разведывательно-ударным соединением или назначение на один из линейных флотов. Такими темпами можно было, уже через пять лет дослужиться до полного адмирала.
События последних месяцев не оказали никакого негативного влияния на карьеру Славомира. Потеря корабля в бою с превосходящими силами противника не является препятствием для адмиральского звания. Наоборот, в штабе флота старались продвигать вперед обстрелянных офицеров, понюхавших плазмы. С этой стороны препятствий не было. Но было одно «Но»: рионская эпопея повлияла на самого Славомира Прилукова. Неужели он на самом деле шел не по своему пути? Не ужели он выбрал не свое дело? Может сотрудничество с СГБ это не временное явление, а настоящее призвание? Маловероятно. Но тогда почему ворон во сне настойчиво советовал искать свой путь? Непонятно.
Славомир чувствовал, что в ближайшее время что-то должно произойти, нечто важное для него. Он только не понимал, что именно. Это и вызывало беспокойство. Неизвестность всегда хуже прямой опасности, это закон жизни. Естественно он не собирался связывать свою жизнь со спецслужбами, это было не то. Он понимал, что поиск инопланетных артефактов, это не каждодневная работа, а редкое приключение. Обычные дни работников СГБ наполнены рутиной, бумажной волокитой и необходимостью работать с не самыми лучшими представителями человечества.