— К сожалению, — отвечает глубокий тембр Стила.
— Соответствующие наряды не были достаточным намеком? — Дэир смеется.
Я снова закатываю глаза.
— Нет, я думала, что вы просто два странных лучших друга, которые любят сбивать людей с толку.
Они оба посмеиваются, и Стил игриво тычет меня в бедро.
— Ты не ошиблась, Истелия.
Ненавижу, что мне уже нравится слышать это прозвище, особенно теперь, когда я знаю его значение.
— Это что-то вроде латыни или близко к этому?
Стил качает головой.
— Старше.
Мои брови выгибаются. Старше латыни? Я мысленно перебираю список языков, ругая себя за то, что не уделила больше внимания мировой истории. Этот предмет никогда не был моим любимым, и я едва смогла получить проходной балл. Теперь спустя столько времени это настигло меня снова, и издевается надо мной. Прекрасно.
— Греческий? — предполагаю я.
Дэир качает головой.
— Неа.
— Арабский?
— Ты никогда о таком не слышала, уверяю тебя, — говорит Стил, что меня еще больше раздражает.
Я открываю рот, чтобы возразить, но через секунду закрываю его снова. Как бы это ни раздражало, он, вероятно, прав. Если это старый, мертвый язык, я, вероятно, о нем не слышала.
— Хватит о нас, — говорит Дэир, откидываясь назад, чтобы опереться на руки, его ноги все еще свисают с подиума. — Мы гораздо больше заинтересованы в тебе.
— Во мне? — я смотрю на него, и неловкие бабочки возвращаются к жизни. Я понимаю, что он имел в виду, но по какой-то причине мой мозг не работает на полную мощность. Я обрабатываю его слова медленно, как патока, и не могу представить, что они хотели бы узнать. — А что со мной?
Он пожимает плечами, почти незаметно в темноте.
— Все, что ты готова нам рассказать. Почему ты занялась музыкой?
Это нормальный вопрос, которого я ожидаю от любого фаната или незнакомца на улице, но от одного из близнецов он звучит странно. Неужели им действительно интересно со мной познакомиться? Или это какая-то уловка, чтобы заставить меня поверить им, прежде чем они попросят о какой-то незаконной услуге? Я почти не слушаю вступительную песню Chemical Velvet, электрогитара и громкий бас заглушаются моим интенсивным вниманием к словам Дэира.
Почему я начала заниматься музыкой?
Это простой ответ, над которым я размышляла с тех пор, как училась на первом курсе старшей школы. И это никакой-то ответ, заслуживающий внимания. У меня не было природного таланта, и мне потребовались годы, прежде чем я научилась петь перед бывшим, а тем более перед целой толпой. Музыка была единственной вещью, в которой я находила утешение, когда остальная часть моей жизни была ужасающим, невыносимым беспорядком.
Музыка спасла меня, когда я оказалась в самом темном месте.
— Я не интересовалась музыкой, — отвечаю я, вспоминая тот день, когда все началось. — Музыка нашла меня.
— Поэтично, — говорит Стил.
Я усмехаюсь, но выходит сухо. Это был мой первый день в старшей школе, и в столовой не было свободных мест.
Я мысленно возвращаюсь в прошлое, как будто это было вчера, хотя прошло уже много лет — восемь, если быть точной. Я медленно пробиралась сквозь море незнакомых лиц, смущение съедало меня заживо. Что может быть хуже, чем быть первокурсником, не знать никого в новой школе и быть одним из немногих детей-готов во всем здании? Пытаешься сесть за стол с популярными детьми, а они смеются над твоими новенькими красно-черными штанами в шахматную клетку.
— Ты готка или что-то в этом роде? — спросила девушка, с ухмылкой взмахнув своими идеальными светлыми волосами. Мне хотелось стереть эту усмешку с ее лица.
Вместо этого я поджала губы и отстояла свою точку зрения.
— Да. Я рада, что ты умеешь видеть.
Она хихикнула, бросив на меня противный взгляд.
— Какой позор. Ты, наверное, была бы красивой, если бы не одевалась как неудачница.
Мне следовало поиграть с подносом и ее лицом в «удар крота» или хотя бы вылить молоко ей на голову, но я этого не сделала. Вместо этого я улыбнулась так широко, как только смогла, сжав поднос до боли в костяшках пальцев, и перебросила косы через плечо.
— Нужно выглядеть соответствующе, когда ты в группе. — это было первое, что пришло мне в голову, не знаю почему. Я никогда не играла в группе и даже не умела играть на инструменте, но я не упустила заинтересованные взгляды, которые бросали на меня ее друзья. — Развлекайся, будучи поклонницей, сучка.
Мое не самое лучшее прощание, но этого было достаточно, чтобы уйти с высоко поднятой головой. Этого также было достаточно для того, чтобы начать свою музыкальную карьеру, сначала с еженедельных уроков пения, а после и сбором группы.
Таким образом, Maelstrom родился в гараже и постепенно вырос до того, чем он является сегодня.
— Скажем так, я хотела доказать, что кое-кто не прав, — говорю я, закатывая глаза, прежде чем снова посмотреть на Стила. — Я хотела прославиться, чтобы ткнуть ей это в лицо.
— И? — спрашивает Дэир. — У тебя получилось?
На этот раз я искренне смеюсь, прежде чем покачать головой.
— Честно говоря, я не видела ее много лет. Она, наверное, совсем забыла обо мне, но я ни о чем не жалею. Сейчас я живу, ради выступлений.
Он кивает.
— Это заметно.
Мои щеки снова пылают, и мне приходится отвести взгляд. Я посмотрела вниз, наблюдая, как солист скачет по сцене, размахивая микрофоном, пока гитарист исполняет потрясающее соло. Высота шокирует меня, и бабочки мгновенно умирают. Мне бы хотелось, чтобы они не возвращались каждый раз, когда один из близнецов слишком долго смотрит на меня, но я ничего не могу с этим поделать.
Что-то в них зажигает мою кровь, и я не ненавижу это, хотя и должна.
— А что насчет вас двоих? — я прочищаю горло и оглядываюсь на Стила, прежде чем меня начинает тошнить от высоты. — Себастьян однажды предложил тебя создать группу?