Я киваю, прикидывая в уме, что нужно сделать, когда это произойдет. Нам необходимо убедиться, что она будет молчать; мы не можем рисковать тем, что она сбежит и расскажет всему миру, что ее трахнули близнецы-демоны. Слухов вокруг группы и так хватает. Затем нам придется раскрыть себя, чего мы не делали с тех пор, как наняли водителя автобуса. А еще есть вопрос с нашими членами... сможет ли человек принять их все?
— А что, если она не заинтересована? — спрашиваю я, вспоминая, как ранее чувствовал ее страх. Как бешено колотилось ее сердце, дыхание становилось прерывистым. Нервная энергия была почти осязаемой и такой сладкой.
— Она не будет долго нас бояться, — уверяет он меня. — Не после того, как увидит, что мы можем с ней сделать. К тому же, там был намек на возбуждение. Его просто нужно разжечь, как пламя.
Я скрещиваю руки на груди, а в голове проносятся образы Эштон. Она стоит на коленях, умоляя о моих членах, согнутая, пока я беру ее сзади. Я представляю, как целую каждый дюйм ее безупречной смуглой кожи, пробую ее всю, пока она не распадется на части, заполняю все ее дырочки, пока она не закричит от желания. Черт, я бы трахнул ее посреди сцены на стадионе, пока все смотрят, если бы это означало, что я могу получить ее прямо сейчас.
— Было бы неплохо, — говорит Стил, читая мои мысли.
Я хмыкаю.
— Да, но я не собираюсь позволять кому-то смотреть. Если она наша, то только наша и ничья больше.
Прежде чем Стил успевает ответить, дверь в гримерку открывается, и я замечаю, как Тобиас проскальзывает внутрь. На нем его любимый, сверкающий темно-синий костюм и простая черная маска, закрывающая всю голову и шею. Мне не нужно чувствовать его эмоции, чтобы понять, что он чертовски раздражён, когда он с хлопком закрывает за собой дверь.
— Привет, принцесса, — говорю я, наблюдая, как он подходит к дивану. — Ты в отличном настроении.
— Отвали, — рычит он.
Стил встречает мой взгляд, и я понимаю, о чем он думает, еще до того, как его голос раздается в моей голове. Себастьян, вероятно, его разозлил.
Ему нужен секс. Я ухмыляюсь, глядя на Тобиаса. Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как бедный ублюдок с кем-нибудь трахался, но это явно улучшило бы его паршивое настроение.
Через мгновение в комнату входит Эмрис в своем бронзовом костюме, кивая нам в знак приветствия. Дверь со щелчком закрывается за ним, и он направляется к дивану, нервно теребя пальцы.
Остается только ждать последнего члена нашей группы, но по мере того как тикают секунды до выхода группы Эштон на сцену, в комнате воцаряется напряжение. Мой взгляд перебегает с телевизора, показывающего изображение пустой сцены, на время на моем мобильном телефоне, на закрытую дверь и обратно.
Это наша традиция с тех пор, как мы начали гастролировать, всегда вместе смотреть выступления разогревающих групп перед тем, как выйти на сцену. Сначала для нас это был способ учиться, наблюдать за тенденциями других групп и реакцией толпы. Мы всегда искали способы казаться более человечными, чтобы лучше влиться в мир.
Затем это стало нашим предконцертным ритуалом. Он казался нормальным, отрепетированным, идеально спланированным, как и все наши концерты. Себастьян иногда поносил нас за это, но, тем не менее, всегда был с нами. Сейчас же мы вчетвером сидим в гримерке, ждем начала концерта, и пустое место, оставленное нашим вокалистом, становится оглушительным, каким-то образом поглощающее комнату и всех нас вместе с ней.
— Где, блядь, Себастьян? — сквозь тишину в моей голове звучит голос Стила.
— Не знаю.
По правде говоря, у меня есть догадки, но мысль о том, что он пропустил наш предконцертный ритуал ради человеческой киски, которую он может получить буквально в любой день и в любое время, заползает мне под кожу и гноится там. Конечно, он бросает нас не ради того, чтобы набить свою девушку спермой.
Минуты тянутся за минутами, никто не говорит, а напряжение в комнате становится все сильнее и тяжелее. Воздух сжимается вокруг меня, становится все более некомфортным, пока я не могу больше выносить тишину.
— Он не придет, да? — спрашиваю я, переводя взгляд в сторону Тобиаса.
Они всегда были близки, ближе, чем кто-либо из нас, и, если Себастьян Алекс не придет, Тобиас обязательно что-то об этом узнает. Если прикинуть, то, скорее всего, именно это стало причиной его скверного настроения.
Он застывает на мгновение, сверля взглядом стену впереди. Затем качает головой.
Ебать.
Тобиас резко встает и направляется к двери.
—Увидимся на сцене, — бросает он через плечо, прежде чем исчезнуть в коридоре. Дверь с грохотом захлопывается, и комната снова погружается в тишину.
— Что, черт возьми, это было? — спрашивает Стил, глядя на Эмриса, который до сих пор не сказал ни слова.
Эмрис пожимает плечами.
— Я видел, как они спорили сегодня, но не знаю из-за чего. С тех пор Тобиас ведет себя взрывоопасно.
Я фыркаю.
— Какого хрена мы всегда узнаем обо всем последними?
— Вот это и я хочу знать, — сквозь зубы говорит мой брат, сжимая кулаки. — И что нам теперь делать?
Эмрис смотрит на нас, затем встает, его каштановые волосы длиной до пояса развеваются за спиной.
— Не знаю, как вы, а я возвращаюсь в автобус до нашего выступления.
Затем, не говоря больше ни слова, он тоже уходит.
Что, черт возьми, происходит? — раздается в моей голове голос Стила.
Не знаю. Что бы ни происходило, это не к добру, и мы остались в стороне.
Из телевизора доносятся звуки, и я успеваю перевести взгляд, чтобы увидеть, как Эштон выходит на сцену. Она одета точно так же, как и раньше, её черно-зеленые косички танцуют вокруг нее, когда она подходит к микрофону. Сценический свет играет на ее смуглой коже, придавая ей неземной вид. Готический ангел в зеленом ореоле света, пришедший за моей проклятой душой. Яркие глаза, полные губы и фигура, которую я готов убить, чтобы провести по ней голыми руками и вонзить в нее когти. Она чертовски сногсшибательна, как всегда, и мысли о том, как она стоит передо мной на коленях, возвращаются, заставляя мои члены подрагивать.