Все, что ей досталось от дедушки — это ожерелье. Ожерелье, которое она дала мне, как символ того, что однажды я тоже найду свою настоящую любовь.
Она так сильно хотела этого для меня — любить другого так же безоговорочно, как она любила его.
Я тоже этого отчаянно хотела.
Я услышала, как открылась задняя дверь, откуда Илья и Савин вошли в комнату, подходя к противоположным окнам.
Я закатила глаза.
— Да ладно, никто мне здесь не угрожает, в Хэмптоне… зимой. Это причина, по которой я и приехала сюда. Здесь вокруг никого нет.
Мой отец не обрадовался новости, что я ненадолго покину Бруклин. С новой угрозой от грузин он хотел, чтобы я была рядом, чтобы суметь меня защитить. Но с помощью моей матери, в конце концов, он сдался. Наш компромисс для моего отпуска — наш летний дом в Хэмптоне. Мне повезло. Это было достаточно далеко от дома и достаточно спокойно, чтобы я, наконец, смогла расслабиться.
Никто из быков не обратил внимания на мои слова. Мой отец позаботился о том, чтобы со мной были мои охранники. Я мало что знала о бизнесе братвы, но догадалась, что Савин и Илья проверяют, не преследовали ли нас. Я понимала, что мы были в состоянии повышенной готовности. Я знала, что могу стать хорошей целью для грузин. Из тихого шепота Савина с Ильей, я услышала, что босс клана Джахуа безумен. И его нужно бояться. Он был реальной угрозой нашей власти в Бруклине. Это означало, что я должна терпеть их постоянное наблюдение.
Оставив ребят с их обязанностями, я уставилась на бурное море, обрушившееся на наш частный пляж, на прилив, неспособный держаться подальше слишком долго, постоянно преследующий берег.
Это заставило меня чувствовать себя прекрасно. Что такого есть в звуке волн и морской пене, целовавшей спящий песок, который был таким успокаивающим?
Заметив фары, движущиеся по нашей частной проселочной дороге, я нахмурилась.
— Илья, Савин, кто-то едет, — крикнула я.
Мое сердце забилось чуть быстрее, нервы начали закипать в моих венах. Я поставила свой кофе рядом на стол. Никто не знал, что мы здесь. Папа никому не сказал, ради моей безопасности.
Если только…
— Кто бы это мог быть? — спросила я у Ильи и приблизилась к центру комнаты.
Илья помахал мне, чтобы я встала рядом с ним, и толкнул меня за свою спину. Он посмотрел на Савина.
— Тебе звонил Михаил или Князь? Ожидаем ли мы кого-нибудь?
Савин покачал головой, наблюдая за монитором, когда машина медленно остановилась у ворот безопасности. Посмотрев на монитор, Савин ответил на звонок.
— Да? — коротко сказал он.
— Савин, или это Илья? Это Киса, можешь меня впустить?
Я нахмурилась, увидев, как Киса наклонилась к камере, и ее лицо отразилось на мониторе. Я кивнула головой Савину, и он открыл электронные ворота.
Почему Киса приехала одна? И более того, почему она оставила Луку в Бруклине?
Я пробилась к входной двери. Обернув свой длинный серый кардиган вокруг розовой майки и черных леггинсов. Я открыла дверь, когда Киса поднялась на крыльцо.
Она выглядела бледной и взволнованной, поэтому я отступила от двери.
— Заходи, дорогая.
Киса вошла в коридор, и я быстро обняла ее в знак приветствия. Илья и Савин оказались в поле зрения. Немного отстранившись, Киса сняла с себя пиджак, и я с любопытством наблюдала за ней.
— Киса? Ты в порядке? — спросила я. Я не видела ее несколько дней. Тогда она выглядела плохо, но теперь она выглядела еще хуже.
Она повернулась ко мне, но ее глаза были пустыми.
— Киса? — переспросила я и протянула руку, чтобы коснуться ее руки. На ней был тонкий белый свитер, обтягивающие джинсы и чулки. Киса никогда не выглядела менее совершенной и отточенной. Она была одета слишком непринужденно, выглядела слишком помятой и уставшей. Что-то было серьезно не так.
— Я… — Киса едва открыла рот, чтобы ответить мне, когда у ворот частной дороги вспыхнул еще один свет фар. Савин немедленно среагировал и перешел к камере наблюдения.
— Это фургон, — сообщил он Илье. — Один из наших.
Я повернулась, вопрошая, что происходит, а затем Киса вздохнула, казалось, с облегчением. Она прижала руку ко лбу, выдыхая через рот.
— Киса? Что происходит? Кто еще едет? Почему ты здесь? — я задавала вопросы в более быстром темпе.
Ее голубые глаза уставились на мои.
— Это Лука, — сказала она, когда я услышала, как Савин произнес: