Я подошел к ее столу и упал на стул напротив. Я уставился на стол, сжимая край стола руками, не говоря ни слова. Киса несколько секунд не двигалась, пока не наклонилась вперед и не провела пальцем по моему обручальному кольцу.
Я смотрел, как ее палец обводит края золотого кольца, и затаил дыхание.
— Как долго ты тренируешься? — спросила она. Все мои мышцы напряглись.
Ненадолго закрыв глаза, я открыл их вновь, чтобы посмотреть на жену, и признался:
— Уже некоторое время.
«Четыре месяца, если быть точным», — добавил я мысленно.
— Здесь? — спросила она. Я кивнул головой. — У меня под носом, прятался на виду, или только в тени, когда меня нет?
Я откинулся на спинку стула от злости в голосе Кисы. Она редко на меня злилась.
Очевидно, мои тренировки вывели ее из себя.
— Ты не поймешь, — ответил я.
Разгневанное лицо Кисы немедленно наполнилось болью. И я сразу почувствовал себя дерьмом.
— Я бы с удовольствием, Лука. Я бы поняла, — прошептала она. — Если бы ты поговорил со мной, я бы поняла.
Резкий тон ее голоса заставил меня посмотреть на ее красивое лицо. Я мог видеть боль, отраженную на нем. И это разорвало меня в клочья. Вздохнув, я встал и обошел ее стол. Добравшись до Кисы, я отодвинул ее стул и сел перед ней на край стола.
Моя рука скользнула по ее мягкой щеке, и она наклонилась к моей ладони.
— Мне это нужно, solnyshko. Мне нужно тренироваться, бороться. Это было моей жизнью так долго, что это все, что я знаю. Теперь это часть меня. Здесь, в этом зале, я чувствую себя более спокойно, чем когда мы с нашими отцами. Я пытался не приходить сюда, но не смог. Я должен был вернуться.
— Lyubov moya, — сочувственно прошептала она и подалась вперед на своем месте.
Руки Кисы пробежали по моим бедрам. Я уставился на нее и вздохнул.
Эта женщина была моим миром. Женщина, которую Бог создал идеальной для меня.
Киса потерла губы и осторожно добавила:
— Я видела наших отцов снаружи. — Она больше ничего не сказала, просто позволила этой информации повиснуть в воздухе.
Я напрягся и стиснул челюсть.
— Они видели меня, — нехотя признался я, — они видели, как я дрался в клетке, видели, как я сломал бойцу нос и вырубил его.
Я посмотрел на Кису, вспомнив, как мой отец и пахан в шоке наблюдали за мной, когда я возвышался над бойцом, которого повалил на землю.
— Я видел их разочарование, — сказал я. — Мой отец не сказал ни слова. Он просто смотрел, как я вытираю кровь с груди перед тем, как выйти из спортзала. Как и пахан. Я разочаровал их, я видел это по их лицам. Я не тот человек, которого они хотят. Мне стыдно перед ними, Киса. — Руки Кисы сжались на моих бедрах, а голова откинулась в сторону.
Подстрекаемый ее прикосновением, я продолжил:
— Им не нужен такой человек, которым я сейчас являюсь, solnyshko. Они хотят Луку из прошлого. Обещание того парня, которого они знали много лет назад. Они не хотят этого. — Я указал на свои порезанные костяшки пальцев и татуировку. — Им не нужен гребаный монстр, который не может оправиться от ГУЛАГа.
— Лука, — прошептала Киса и встала. Ее руки скользнули по моим волосам, когда она стояла у моей груди. Она прижала свои губы к моим. Сладкий вкус Кисы мгновенно взорвался во рту и заставил меня почувствовать себя лучше. Я застонал, уткнувшись в рот Кисы, и когда она обхватила меня руками за талию, я еще сильнее прижал ее к своей груди.
Потом Киса отстранилась и обняла меня за шею. Ее глаза встретились с моими.
Когда потерялся в ее голубом понимающем взгляде, я сказал:
— Я могу быть Князем, Киса, я знаю, что могу. Но я должен быть наследником на своих условиях.
Киса крепко сжала руки и сказала:
— Папа и Иван не хотят, чтобы их ближний круг был жестоким.
Моя челюсть сжалась, когда я подумала о братве до моего возвращения.
— Алик Дуров воевал в «Подземелье», в клетке. Он сражался с нашими соперниками и врагами на улицах. Никто не угрожал братве с ним как князем. И они должны бояться меня так же, если не больше. Вместо этого я на гребаном поводке. Люди будут считать меня слабым, Киса. Джахуа совершает нападения на наших людей ежедневно. Но я должен сидеть в кабинете с Кириллом и отцом с ручкой в руках и наблюдать за всем происходящим из-за стола из красного дерева.
Мои мышцы обжигала эта печальная правда. Приложив руку к груди, я добавил:
— Я мог бы возглавлять наших людей на улицах, атаковать врагов, пока они не уползут обратно в дыры, из которых выскользнули. — Я наклонился вперед, моя кровь побежала быстрее по венам просто от этих образов. — Я мог бы сделать братву Волкова непревзойденной, Киса. Я могу сделать нас сильнее, чем когда-либо. Мне просто нужен этот шанс. Мне нужно, чтобы наши отцы доверяли мне, человеку, которым я сейчас являюсь. Включая насилие.