— Конечно, сразу после разговора с Эйсаем и императором.
— Надеюсь, неудачно?
— Могли бы и не уточнять. — Широкоплечий даже несколько обиделся.
— Не дуйся, Каин, — успокоил голос, — вы прекрасно поработали.
ГЛАВА V
— Ваша Святость! Ваша Святость! Где вы! — Голос одного из старших наставников доходил уже до хрипа. — Прибыла делегация из Наалы. Вам нужно срочно явиться в парадную залу!
Их Святость, которому недавно исполнилось двенадцать лет, в этот момент, не обращая ни малейшего внимания на охрипшего наставника, сдвинув черные, как и волосы, брови, сосредоточенно отрывал крыло у очередной мухи. С дюжину несчастных насекомых уже бегало у ног мальчика. Сейчас, без крыльев, они походили на диковинных жуков, и это очень забавляло молодого Баалина.
Баалином его назвал узнавший мальчика Первый Жрец. В переводе с древне какого-то это означало сын бога.
Закончив с последним животным, мальчик пустил его к собратьям.
Секунду он рассматривал копошащуюся кучу, а затем несколькими ударами ноги затоптал насекомых.
В этот момент в дверях комнаты появился наставник.
— Ваша Святость! Баалин! Вот вы где. А мы уж обыскались. Вам нужно срочно переодеться, прибыла делегация с Наалы, они уже в парадной зале… ждут.
— Я никуда не пойду. — Мальчик упрямо расставил ноги, черные глазки уставились на наставника.
— Но послы…
— Я никуда не пойду! — Голос Баалина сорвался на крик. — Тут я хозяин! И это все мое! — Он развел руки. — А ты и прочие здесь только из моей милости. Или ты забыл, что в твои обязанности входит лишь прислуживать мне.
— Однако обязанности мессии…
— Миссия, мессия. Только и слышу. Как же вы мне надоели! — Он отвернулся от наставника и направился к переговорному устройству в углу комнаты. — Срочно старшего распорядителя в мои покои! — Мальчишка оторвался от микрофона и довольно посмотрел на едва дышащего старика. — Быстро!
Через минуту, одетый в темную рясу дважды посвященного, старший распорядитель стоял по стойке «смирно» перед молодым мессией.
— Вы меня звали, Ваша Святость?
— Конечно, звал! — Скверный характер юного Баалина хорошо был известен всем обитателям Храма. — Скажи, кто здесь главный? — Палец уперся в распорядителя.
— Вы, Ваша Святость.
— А зачем здесь ты?
— Чтобы служить вам, Ваша Святость.
— То-то. — Мальчик злобно и совсем не по-детски ухмыльнулся. — Тогда слушай мой приказ: я желаю, чтобы этого, — палец переместился на согнувшегося в поклоне наставника, — сегодня же вышвырнули из Храма.
Губы наставника побелели.
— Мало того, — продолжил мальчик, с удовлетворением наблюдая происходящие со стариком перемены, — на ближайшем сейме вы объявите, что я, своей высшей волей, отлучаю его от церкви, и… объявляю угодным Ака Майнью делом нанесение всяческих как телесных, так и духовных оскорблений отлученному!
Несчастный старик, вся вина которого заключалась в том, что он выполнял свои обязанности, со стоном свалился к ногам двенадцатилетнего ребенка.
— За что, Ваша Святость? Только не отлучение! Здесь прошла вся моя жизнь! Я всегда ревностно служил Господу нашему и свято чтил все Его заповеди! Я любил вас и оберегал как своего собственного сына! — по морщинистому лицу несчастного катились слезы.
— Я сказал свою волю, — процедил мальчик. — Теперь выкиньте это отребье из моего Храма. Или кто-то здесь намерен обсуждать приказы Мессии? Прищурив глаза, он глянул на распорядителя. Тот тяжело сглотнул появившийся в горле комок.
Когда двое плечистых младших служек унесли обессилевшего наставника, Баалин снова обратился к распорядителю:
— Еще одно…
— Да, Ваша Святость.
— Совсем недавно я узнал, что от меня здесь кое-что скрывают.
— Никто не посмеет, Ваша Святость, и этот Храм, и все мы принадлежим вам.
— Не мели ерунды! Комната в цокольном этаже, та, с железной дверью. Она заперта! Я требовал открыть, но никто и не думал слушаться. Это что, бунт?
— Ни в коей мере, Ваша Святость, мы не осмелились бы…
— Тогда пошли, ты мне сейчас покажешь, что там. Мужчина побледнел.
— Я не могу этого сделать.
— Что-о-о! Тебе мало увиденного! Да я тебя…
— Вы можете даже велеть отрубить мне голову, но эту комнату я вам не открою. И никто не откроет. По крайней мере не сейчас.
— Что ты такое мелешь! Не сейчас? В таком случае когда же? И, во имя моего отца, что там хранится, что даже мне нельзя посмотреть?
— Эта комната… Это сокровищница. В ней лежит самое дорогое сокровище нашей веры. Предсмертный свиток святого Троцеро.