— Мистер Тхер-хан? — прошептал император. Голова с рогами утвердительно качнулась.
— А где же тогда Киото?..
— Растяпа! Дырявые руки! И где только рожают таких бездарей…
При последних словах высокий худой юноша с узкими глазами гневно вскинул голову.
— Ты зенки-то на меня не пяль! — вспылил старший по кухне. — Таких, как ты, знаешь сколько? — Он обвел руками рассыпанные по всему полу узорчатые черепки. — Что это? — Увидев замешательство юноши, он повысил голос. — Что это, я тебя спрашиваю?
— Посуда, — буркнул провинившийся.
— По-о-осуда, — передразнил его старший. — Нет, дорогой, это было посудой. Чертовски дорогой посудой. А теперь это мусор. Повтори!
— Мусор.
— Вот так. А что у нас делают с мусором?
— Убирают.
— А ты не такой тупой, как может показаться…
Парень молча направился к каморке, где хранился уборочный инвентарь.
— Я еще не закончил! — окликнул его старший. — Стоимость разбитого вычтем из твоей зарплаты.
Руки молодого человека сжались в кулаки, но голос оставался ровным.
— Но я не виноват. Это вы толкнули меня.
— Чего, чего? — Старший навис над подростком всей своей массой. — У блохи прорезался голос? Повтори, что ты сказал.
— Платить я не буду, это вы толкнули меня.
— Значит, не будешь. — Голос старшего стал совсем ласковым, почти отеческим. — Еще как будешь. Ты у нас кто?
— Посудомойщик.
— А отныне станешь уборщиком туалетов! — Объемистое брюшко затряслось в такт хохота. — Там тебе и таким узкоглазым ублюдкам, как ты, самое место.
Глаза юноши налились кровью.
— Сейчас же извинитесь, — скорее прошипел, чем сказал он.
Старший загоготал еще громче.
— Ах, извиниться. — И тут же залепил юноше увесистую оплеуху. Тот упал на пол, расшвыривая остатки черепков.
Старший проворно подскочил к поверженному противнику, намереваясь ударом окованного железом (специально для таких случаев) носка сапога разнести зубы нахала… Чья-то тяжелая рука схватила его сзади за шиворот, вторая такая же легла на горло и слегка сдавила.
— Я бы не советовал тебе этого делать, — прошептал голос над самым ухом.
Не растерявшийся старший попытался лягнуть обидчика окованной пяткой сапога, специально для таких случаев. Рука на горле сжалась сильнее, и перепуганный человек почувствовал, что он не может дышать.
— Так же легко я могу сломать тебе шею, — проворковал голос. — Ты понимаешь меня?
Единственное, что смог сделать старший, это слабо кивнуть.
— Как зовут этого парня? — Дабы не оставить сомнений, голову старшего вывернули в сторону сидящего на полу и ошарашенно наблюдающего картину узкоглазого юноши.
— Киото, — неизвестно как выдавил из себя полузадушенный, и это были остатки воздуха в легких.
— Хорошо. — Впервые в зловещем голосе прозвучали нотки удовлетворения.
Сам виновник инцидента молча сидел на полу и наблюдал следующую картину. Гроза кухни и всех посудомойщиков сейчас беспомощно болтался в руках высокого симпатичного юноши, одетого в черный смокинг.
Двое других посетителей, также хорошо одетые, стояли в стороне и с удовлетворением наблюдали разворачивающуюся сцену.
Лицо несчастного со сжатым горлом постепенно начало приобретать синюшный оттенок.
Киото не слышал, о чем говорили высокий незнакомец и старший, но после очередного обмена репликами кухонный начальник поспешно, хотя и не без труда, закивал, после чего, к удивлению Киото, повалился на пол припал головой к ногам юноши.
— Нижайше прошу простить меня, жалкого червяка, мой господин! поспешно затараторил он.
Весь персонал кухни бросил работу и начал подтягиваться к месту спектакля.
Киото недоуменно посмотрел сначала на красивого незнакомца, затем на своих коллег.
На многих лицах удивление сменялось улыбкой и задорным блеском в глазах.
— Так ему и надо, — полилось со всех сторон.
— Мало он попил нашей кровушки.
— Наконец-то и на эту жирную свинью нашлась управа.
— Прости меня, — снова зашептал старший.
Мало что понимая в происходящем, Киото обратился к неожиданному заступнику.
— Что я должен делать?
— Что хочешь, — был ответ. — Ты прощаешь его?
Киото вновь посмотрел на не перестающего бить челом толстяка.
— Я прощаю тебя! — громко произнес он. Тут же со всех сторон начал нарастать возмущенный гул. — Но сначала, — Киото поднял руку и призвал к молчанию, — ты уберешь разбитую по твоей вине посуду, вымоешь в кухне весь пол, плиты, а особенно большой чугунный казан, да так, чтобы он блестел! Гул перешел в довольный. — После этого ты попросишь прощения персонально у каждого из присутствующих, а когда справишься и с этим, можешь отдохнуть и пойти помыть… туалеты! — Восхищенные аплодисменты были ему наградой.