- Виноват я и перед Светой, и перед Ванькой! Как же теперь я буду жить дальше?
- Ты, Константин Павлович, скоро и не вспомнишь об этом.
- Как ?!
Живчик, пробираясь в направлении к торговому центру “Дирижабль”, остановился как вкопанный. Теперь только он сообразил - в нем словно другой голос заговорил. Другой внутренний голос. Второй? Что это значит? Он сразу же спокойно принял способность ориентироваться и на поверхности, на развалинах, и под землёй, в бесконечных туннелях и даже катакомбах. Стоило ему пробраться в любой подземный переход, как внутреннее, замкнутое пространство начинало светиться призрачным светом, взгляд проникал сквозь препятствия под любым ракурсом, стоило повернуть голову. Отныне он не нуждался в каком-то дополнительном освещении, чтобы выбрать верный путь. Было удобно вновь обретенное свойство сознания. Озадачил Костю, заставил остановиться внезапно объявившийся сильный внутренний голос. Второй? Живчик принялся экспериментировать.
- Слушай, тебя интересует история? - спросил Костя, будто самого себя.
- А на фига! История ничему не может научить, как говорил Ницше, - тут же ответ пришел.
- Кто такой Ницше, не слышал никогда, - отвечал Костя снова сам себе, забавно.
- Да? Однажды батя твой нехорошо поминал его, дед Ивана - Александр Евгеньевич Мальгин-старший - поминал уже много лучше. Фридрих Ницше описывал крутого чувака Заратуштру, который танцевал на проволоке над площадью и мог дружить с разным зверьём, тот чувак, похоже, прослыл сверхчеловеком. Счастливчик...
- Ха! Посмотрел бы я на того крутого Заратуштру в тесной компании волколаков, ударных хоботников и прочих свежих мутантов! А что ты скажешь про Евклида, Плутарха, Страбона?
- Ну, это в основном, старые греки. Евклид был суеверным математиком, учёным. Плутарх и Страбон оставили сочинения по древней истории и географии, - отвечал внутренний голос Косте.
До Константина начало доходить, что сущность, вдруг обнаруженная им в самом себе, как-то была связана с последними перипетиями, выпавшими на долю двух закадычных друзей и, увы, жизнерадостной упрямицы Светы. А не связано ли вселение в него данной сущности с их недавним пребыванием в строениях напротив Храма Возмездия? Ведь, это тогда, одновременно с шумом взрыва Живчик почувствовал нечто странное в себе и в окружающих развалинах. Что же это было? Мастер Вит и Отшельник говорили о каких-то Ферзях, Городе и Хранителях? Стоит ли беспокоиться так? Или принять, как данность, и следовать указаниям внутреннего голоса, одновременно улавливая воздействие внешней Силы? Уж не Город ли, лежащий в руинах, сопровождал и направлял закадычных друзей по всем тем перипетиям, что навязаны были им в развалинах, в катакомбах и туннелях, что ниже девяти кругов ада опускали их... Город их готовил к чему-то важному, закалял, укрепляя души их... К чему же готовил, протаскивая через адовы круги, лежащий в руинах некогда богатый и наполненный счастливыми воспоминаниями город?
Сверяясь с мысле-картой округи, Живчик уже торопился на родную Ботаническую, выйдя из ступора. Не хрен столбом торчать, привлекая химер. Обратный путь домой протекал, ясное дело, уже быстрее. Для рефлексии совершенно не было времени. Он должен организовать освобождение станции, где прошло его детство, где стали теперь заложниками коварных варягов и соседей-чкаловцев жители станции, где была их семейная палатка. Он поклялся другу, когда расставался с ним, добыть в бою победу и вернуть свободу родной станции. Чуял он, сын большевика и боксера Федотова-старшего, главы станции Ботаническая, всю ответственность, внезапно возложенную на двух мальчишек и Отшельником, и Орденом Зеркала, и памятью Героев Метрополитена. И сработать должен он за двоих, за Ваньку и за себя. Иначе, чего стоит вылазка их! Их раны. Их утраты.
Двигаясь осмотрительно к выходу станции среди бесконечных развалин, Живчик стал вспоминать свой разговор с Мастером Витом там, внутри Поля Щорса:
- Мастер Вит! Я благодарен Вам и Ордену за оказанную мне помощь! Большое спасибо! Очень хорошо, что вы озабочены лечением Ивана.
- Не стоит на это слова и время тратить. Константин Федотов, тебя впереди ожидает тяжелый труд! Вы с Иваном Мальгиным ещё очень молоды, но уже испытали многое. Город выбрал вас и уже поучаствовал в ваших судьбах. Помни: дети - последняя надежда на возрождение в будущем былого величия! Смею надеяться, Федотов-младший, что ты не опозоришь память Игната Москвича. У нас, у всех выживших, у Города, осталось очень мало дней и часов. Торопись! Да пребудет с тобой Удача!