Учитель Шиджеру шел впереди нас к нашему домику, а мы, переглядываясь с Рен, семенили за ним.
На улице уже были сумерки. Вечер наступил незаметно. Мы дошли до нашего домика, и Рен, подскочив к крыльцу, открыла дверь, пропуская Учителя Шиджеру вперед. Тот вошел внутрь, а за ним проскользнули и мы. Войдя в гостиную, Учитель огляделся и сразу же подошел к столику. Провел над скатертью рукой, и тут же на ней оказалось сразу несколько тарелок и пиал. Мы с Рен переглянулись.
— Кушайте, девочки. Я зайду завтра, — сказал Учитель Шиджеру, развернулся и прошел мимо нас, стоявших с открытыми ртами, — Поешьте, — повторил он и вышел за дверь.
— Я его обожаю, — прошептала я, рассматривая столик, уставленный тарелочками.
— И я, — вторила мне Рен.
За дверью послышался смех и удаляющиеся шаги.
Давно я так не ела… Кажется, такая сытая и довольная я была только в прошлой жизни. Умяли мы с Рен все очень быстро. Самое интересное, что стоило нам опустошить очередную тарелочку, как она пропадала. Но все же две тарелочки у нас остались и я, переложив все на одну, спрятала вторую в свою Инро. Одна тарелка туда уже спокойно влезала.
Я почти на себе дотащила сытую и уставшую Рен в ее комнату и сгрузила на кровать.
— Он такой красивый, — мечтательно протянула подружка.
«Начинается», — закатила я глаза и пошла к себе.
Утром я растолкала сонную Рен и вытащила ее сначала на медитацию и зарядку, а потом поволокла на тренировку. Мы встали в привычные позы и уже приготовились пуляться. Я — магическими дротиками, а Рен — шарами из лисьего огня, когда за нашими спинами послышалось:
— Рен! Ноги чуть шире и пружинь на них, а не стой, как сухой бамбук. Аика, пальцы легче, невесомее. Ты отправляешь стрелу в полет, а не плюхаешь ее, как камень в воду, чтобы было побольше кругов и брызг.
Мы обернулись и увидели Учителя Шиджеру, невозмутимо стоящего на нашей тропинке, которую мы так удачно протоптали к этому месту для тренировок.
Я шикнула на Рен, которая улыбалась и смотрела не Учитель Шиджеру, как на праздничный тортик. И та кивнула и снова встала в стойку.
Все же занятия по учебнику — это хорошо, но, когда тебе напрямую указывают твои промахи, и ты не доходишь путем проб и ошибок до всего сама, это заметно лучше и легче. За одно вот такое занятие с Учителем Шиджеру мы продвинулись вперед больше, чем за предыдущий месяц. К концу занятия Рен уже не строила ему глазки, а смотрела с благоговением и трепетом.
Но кто бы мог подумать, что вот в этом худом мальчике столько силы, уверенности и власти! И две взбалмошные девчонки слушались его беспрекословно. К вечеру, когда занятия завершились — сил, не было ни у меня, ни у Рен.
А Учитель Шиджеру невозмутимо проводил нас до нашего домика, снова провел рукой над столом и вышел, оставив нас наедине с едой.
Мы с Рен поели, а потом завалились в моей комнате на кровать. Мы читали наши книги по магии, в которых и у меня, и у Рен прибавилось страниц. Нужно было все прочесть до завтрашнего дня. Мы как раз обменивались книгами, когда Рен вдруг спросила:
— Аика? Тебе не было страшно? Ну… Тогда?
— Было, — кивнула я.
— А почему ты… Ну… Не пошла с ним?
— Потому что не все так просто. Потому что нельзя вот так. Потому что это буду уже не я. А кто-то другой.
— Ничего не поняла, — покачала головой подруга, — Проще же было согласиться?
— Нет, — покачала я головой, — Не проще, — и снова уткнулась в книжку.
Сложно было объяснить этой маленькой девочке, что существует такая вещь, как чувство собственного достоинства… Дать понять, что можно запросто один раз нырнуть в жбан с нечистотами. Ну и что? Все равно никто не узнает. Я потом выплыву и отмоюсь. Душ все смоет. Нет, не смоет. И не отмоешься. Ты сама всегда будешь помнить об этом. А потом покажется, что нырять не так уж и страшно! Ерунда какая. И вот ты уже живёшь в этом жбане с нечистотами, и выплыть тебе уже не суждено. Создавать себя можно годами, а вот утратить в миг. Одно дело, когда тебя в этот жбан засунули против воли, тогда ты можешь выплыть, стать сильнее и сделать все, чтобы никогда туда не попасть. Но если ты прыгнула туда добровольно? Нет! Вот и я не согласилась, и мне это было сделать не сложно. Сложно было согласиться.
Теперь каждый вечер мы ложились спать сытые. Тренировались мы по-прежнему много и долго, а я, памятуя о прежнем голодном времени, «хомячила» все остатки еды в свою, росшую на глазах, Инро. Потому что никогда не знаешь, когда наступит снова голод. Каждый вечер я все вынимала из Инро, инспектировала и с радостью отмечала, что время там, в моей сумке, не движется, и еда не портится. Более того, если засунуть в сумку что-то горячее, то и достанешь всё горячим.