К обеду я была выжата и съедена как лимон с хорошей текилой. Но только совершенно ни о чем не жалела. Рен вообще сияла как медный тазик, в котором моя бабушка варила варенье. Лично мне всегда нравился этот тазик: и «накрыть» им можно, и сиять, как он — тоже не повредит, а еще это почти универсальное изделие, совершенно точно необходимое в хозяйстве.
После обеда, на диво очень сытного, потому что оба учителя постарались на славу и выложили из своих Инро много вкусностей, мы пошли учить теорию. А потом снова была тренировка. К ужину я слабо представляла, как доковыляю до нашей с Рен спальни. Но Кио заставил меня еще и его-любимого проводить до бывшей спальни Рен, открыть дверь и пожелать приятных снов. И только тогда он вошёл, по-хозяйски осматривая свое новое жилище.
«В нашем доме поселился замечательный сосед!», — бубнила я недовольно про себя, направляясь в нашу с Рен общую комнату. И это ещё неизвестно, насколько он тут задержится…
А среди ночи меня разбудила Рен.
— Аика! Просыпайся! — потрясла подруга меня за плечо.
— Рен! Я спать хочу! — отвернулась я.
— Аика! Там кто-то стонет!
— Что? Нет! Я никуда не пойду! Хватит. Я уже один раз сходила в метель. Мне, знаешь ли, хватило!
— Да это не на улице. Это у нас на первом этаже. В кухне!
— Что? — недовольно села я на кровати и прислушалась.
И тут, и в самом деле, я отчетливо разобрала чьи-то завывания:
«Карарин, корорин, канкорорин!
Глаза три, глаза три, зуба два!
Карарин, корорин, канкорорин!»
— Это еще что на моей кухне!? — недовольно забормотала я, выпутываясь из одеяла и спуская босые ноги на пол.
И, как была в одной легкой ночной сорочке и босиком, я и стала спускаться вниз по лестнице. Рен жалась за моей спиной, но не отставала.
— Может быть учителя Сабуро разбудим? — внесла Рен дельное предложение.
Я даже приостановилась. И в самом деле? «Зря мы его кормим?», сказал бы всем известный кот из Простоквашино, но я тряхнула головой.
— Нет! Это мой дом и моя кухня. Заорать и разбудить его мы всегда успеем, — постановила я и продолжила спуск.
Я так и застыла с лисьем огнем между пальцев на нижней ступеньке лестницы и с удивлением наблюдала за странным существом, что разгуливало у меня по кухне. Это была довольно красивая сандалия. Обувь была, совершенно точно, — не дзори, а именно — гэта. С большой платформой, на которой искусным мастером были вырезаны лисицы, раскрашенные, наверняка, вручную. Кстати, — розовые лисицы. Сандалия, была странная. У нее выросли две руки и две ноги. Они были коротенькие и несколько корявые, но все же это были руки и ноги, на которых сандалия весьма нелепо ковыляла по полу. А прямо между ремешками для пальцев на платформе появился большой глаз. Глаз был один и занимал почти все место на стельке. Носа не было, а рот находился прямо под глазом. Именно из него и неслись протяжные звуки, напоминавшие песню:
«Карарин, корорин, канкорорин!
Глаза три, глаза три, зуба два!
Карарин, корорин, канкорорин»
— Это что? — спросила я, потушив лисий огонь.
— Это очень похоже на Бакэ-дзори. Только вот странная она какая-то, — задумчиво протянула Рен за моей спиной, — Это же гета? И песенка странная. Напоминает скрип гета, которые действительно издают подобные звуки при ходьбе по полу из-за платформы.
— Ну да? И у гета три глазка? Ну такие отверстия для ремней просверлены.
— Ага. И два зуба? Деревянные бруски снизу подошвы, — вторила мне Рен, — Только вот обычно это все же дзори. Бакэ-дзори.
— А у нас гета. Мне вообще всегда обувь на платформе нравилась. Устойчиво и красиво, — протянула я, продолжая разглядывать странное существо.
— А откуда он взялся? Или она?
— Скорей уж «Оно»***, — вспомнила я незабвенную классику Стивена Кинга, — Это я его принесла. Стянула с ноги Юки-онна, когда она ей меня придавила. Сама не знаю зачем. И вот что странно, Учитель Кио Сабуро вчера в разговоре упоминал эту сандалию. Правда, он скорей имел ввиду умственные способности, а не конкретно вот это, — и я указала ладонью на обувь, слоняющуюся по моей кухне.
— Этой гета явно больше ста лет, раз она с ноги Юки-онна. Учитель Сабуро ее помянул в разговоре. Вот она, напитавшись магией, и ожила, — сделала вывод Рен.
— А делать-то что? Испепелить? — спросила я.
— Жалко, — протянула Рен, — Она красивая.
— Кто? Вот эта штука на ножках с одним огромным глазом? Красивая?! — и я обернулась к Рен, чтобы встретится взглядом с ухмыляющимся учителем Сабуро, стоящим на верхних ступеньках.