У Лун спешно направился кузню. Увидев на смуглом лице серповидные оттиски женских ногтей, кузнецы без рассказа о сальных подробностях простынь ему возвращать не желали. С миною радостной и беззаботной У Лун лишь мотал головой да смеялся, сказав, наконец-то:
– Ци Юнь потекла.
Покатившись со смеху, работники кузни отдали У Лун’у добро. Скомкал простынь, засунул подмышку, тот вдруг, изменившись в лице, оглядел кузнецов и всю улицу яркими, словно зажженная свечка, глазами:
– Все бабы дешевки. Увидите, я ее так буду драть, что при виде меня под себя начнет гадить со страху.
Вернувшись, У Лун поискал по лабазу Ци Юнь, поспрошал у работников, ткнулся в закрытые двери амбара. Сквозь щели меж планок виднелась худая спина, выступавшая гладкой доской из коричнево-красной лохани. Вот уже несколько дней как Ци Юнь пропадала в амбаре, пытаясь – занятье, по мненью У Лун’а, лишенное всякого смысла – отмыть оскверненное лоно. В амбаре плескалась вода, очертания тела Ци Юнь окружала мерцающим светом гора белоснежного риса. Елда напряглась как железный пруток.
– Открывай! – У Лун двинул по двери амбара.
Женская плоть, окруженная рисом, или же рис, облегаемый женскою плотью, всегда пробуждали в У Лун’е животную страсть.
– Отвори!!
– Белым днем хоть отстань. Надоел хуже смерти.
У Лун со всей мочи тряс хлипкую дверь, что готова была вот-вот выпасть из петель.
– Животное, ночью и днем не оставит. Плевать, что работники слышат?
Увидев, что дверь скоро рухнет, Ци Юнь закричала: «Скотина, нет сил на тебя!», второпях поднялась из лохани, накинула платье, пошла открывать.
– Ты и вправду скотина: ни капли стыда. Среди дня что удумал?
Одежду Ци Юнь пропитала вода. Капли влаги дождем ниспадали с волос и лодыжек. У Лун закрыл двери. Рука его нервно терзала промежность. В глазах полыхал бесноватый огонь, повергавший Ци Юнь в бессознательный страх.
– Ты иди и ложись. Прям на рисовой куче.
– Сейчас не годиться, – Ци Юнь попыталась толчком отодвинуть от двери У Лун’а. – Не видишь, я моюсь?
– Плевать на тебя: я ##аться хочу. Моя баба, хоть вусмерть могу за##ать.
Облапив покрепче Ци Юнь, он повлек ее к рисовой куче. Ци Юнь верещала, неистово метя ногтями в лицо:
– Только тронь, удавлюсь! На глазах у тебя удавлюсь!!
Он презрительно хмыкнул:
– Лишь сдохнешь напрасно. Жену отодрать – не подсудное дело. Как вы##у, так и давись. Не держу.
У Лун бросил Ци Юнь на вершину мерцающей кучи, и влажное тело, увесисто плюхнувшись в рис, расплескало как капли несчетные зерна. Стекавшие под ноги зернышки риса, змеиный изгиб позвонков от загривка до низа спины пробуждали влечение в сердце, мутили рассудок. У Лун издал горлом ребячий взволнованный крик.
Под вопли пытавшейся драться Ци Юнь У Лун вновь воплотил наяву тайный сонм вожделений. Сжав в потной ладони сверкающий рис, он неспешно всыпал зерна в лоно жены. Наконец, возбужденье иссякло. Скатившись по рисовой куче, лениво напялив штаны, он лежал и жевал свежий рис, внемля сдавленным стонам и нудным проклятьям: «Скотина, скотина, скотина...». У кучи зерна он приметил лохань:
– Вода еще теплая. Мойся.
У Лун, ощутив неизведанный ранее приступ довольства, раскинул конечности. Слух не тревожили более звуки из внешнего мира. У Лун погружался в безмолвие и безмятежность. Рис под распластанным телом, за ним весь лабаз стали мерно качаться. Раздался вдали паровозный гудок. Он по-прежнему в поезде. Тот не спеша ускоряет свой ход. Удивительный, чудный состав, далеко ли увозишь меня?
Ци Юнь не могла отыскать свой зеленый браслет: перерыла шкатулку, все ящики шкафа – нигде ни следа. Два браслета, а их была пара – наследство покойной хозяйки, вручившей пред смертью своим дочерям по одной изумрудной вещице. В ту пору Ци Юнь была тощей нескладной девчонкой: запястья как спички, браслет с них мгновенно слетал. Спрятав в шкаф безделушку, Ци Юнь, как казалось, давно уж о ней позабыла, а ныне нигде не могла отыскать.
Распахнув окно спальни, увидев У Лун’а, торчащего посередине двора, Ци Юнь крикнула:
– Ты мой браслет уволок?
– Я? Браслет? А на кой мне браслет? На елду чтоб напялить? – У Лун, помрачнев, заорал на Чжи Юнь: – Вы всегда на меня песьим взором таращитесь. Лишь бы на плешь мне нагадить...
– Не брал, так чего кипятишься? – обдав недоверчивым взглядом У Лун’а, Ци Юнь помолчала немного. – А в доме-то точно есть вор. То поленья, то рис пропадают. Без вора никак.
– Еще пара намеков, прибью! – распаляясь, У Лун задрал голову к небу, прищурив невидящий глаз. – Окромя ваших дырок вонючих, мне Небо свидетель, в лабазе не крал ничего. Да и те вы мне сами отдали.
Ци Юнь, сплюнув наземь, захлопнула ставни. Похоже, сестра прихватила с собой безделушку. Ци Юнь заскрипела зубами.
– Да как она смеет его надевать? – зло шептала Ци Юнь, роясь в шкафчике в поисках платья.
Придется идти в особняк досточтимого Лю.
Распахнувшись, железные створки ворот пропустили во чрево дворца отягченную грудой коробок тележку. За ней поспешили войти люди в черном, в которых Ци Юнь распознала взимавших с лабаза от месяца к месяцу «темную подать» громил из Портовой Братвы. Ци Юнь было вошла вслед за ними, но шустрый привратник захлопнул у ней перед носом врата, чуть не сбив её с ног.
– Воровская нора! Что, не видишь, тут люди идут?
– Кого нужно? – слуга через щель смерил взглядом Ци Юнь. – Господин нынче занят: товар принимает. И девок к нему уж полмесяца как не водили.
– Не нужен мне твой господин. Мне к Чжи Юнь. Мне к Шестой госпоже.
– К госпоже? – хитровато хихикнув, слуга приоткрыл одну створку ворот. – Госпожа? Там, за домом стирает твоя госпожа.
Озираясь, Ци Юнь миновала пространный ухоженный сад. На верандах возились с какими-то свертками люди. Тот самый «товар»? Не сумев ничего рассмотреть – да и не было времени и интереса – Ци Юнь через узкий, забитый снующей прислугой проход, только вышла на внутренний двор, как у самого уха раздался винтовочный выстрел. Ци Юнь аж подпрыгнула. С дерева слез приодетый в заморский костюмчик мальчишка, наставил ружье и, мотая стволом, заорал:
– Настоящее! Мигом убью, если будешь меня задирать.
Сын от первого брака почтенного Лю, догадалась Ци Юнь. Приложив руки к сердцу, она затрясла головой:
– Молодой господин, вы до смерти меня напугали. Осмелюсь ли вас задирать?
У колодца и вправду стирала Чжи Юнь. За прошедшие месяцы тело ее отощало, усохло, увяло. Волосы – видно, уже много дней не свивались в пучок – ниспадали на шею клоками. Мыльная пена по локти окутала руки, но на обоих запястьях – Ци Юнь разглядела зеленые искорки. Вот и браслетик. Увидев сестру, Чжи Юнь выронила деревянную скалку.