В полдень У Лун и работник пришли за товаром в амбар. После нескольких взмахов железной лопаты над кучей зерна показалась обвитая красною нитью косичка. Рис с шорохом сыпался вниз, и вдруг сверху к подножью сверкающей кучи скатилось согбенное тельце со страшным, синюшно-пурпурным лицом. Подхватив Сяо Вань, У Лун сунул ей палец под ноздри – дыхания не было. Окоченевшая ручка сжимала скакалку.
Нежданное бедствие чуть не лишило рассудка Ци Юнь. Она прежде с трудом сохраняла присутствие духа, а ныне душевные силы её в один миг «превратились в куски черепицы». Без всхлипов и стонов, сжимая в руках ледяное недвижное тельце, Ци Юнь дожидалась Ми Шэн’а у в хода лабаз. Сновавшие мимо прохожие – слухи о смерти ребенка еще не успели разлиться по улице Каменщиков – полагали, что мать просто греет свое захворавшее чадо на солнце.
Ми Шэн, убежав неизвестно куда, не вернулся в лабаз. День на третий У Лун, положив Сяо Вань в наспех сбитый из тоненьких досочек гроб, приколачивал крышку.
– Я видел Ми Шэн’а, – сказал вдруг работник. – На пристани. Он мандарины гнилые с земли подбирал. Я окликнул его, так он бросился прочь и швырнул в меня камень.
– Найди и верни! – зарыдала Ци Юнь, барабаня по хлипкому гробу. – Пусть вместе здесь спят, и Чай Шэн’а сюда положи. Я устала от них, ни один мне нужен.
– Устала, сама полезай, – У Лун выплюнул гвоздь изо рта. – Я для всех вас могу домовину сварганить.
У Лун нашел сына в порту крепко спящим в бочонке из-под керосина. На черном от грязи замасленном личике даже во сне проступали смятенье и страх.
– Ты и вправду похож на меня, – У Лун стиснул Ми Шэн’а в объятьях. – Но рисом родную сестру придушить... Как в столь малых летах до убийства додумался?
На переломе ноги настояла Ци Юнь. У Лун снова подвесил Ми Шэн’а под крышей гостиной, а та голосила:
– Прибей его! Ногу сломай!! Пусть запомнит урок.
У Лун взвесил в руках «серебром отливающий» шест:
– Это ты искалечить его заставляешь. Коль злость затаит, пусть тебе будет мстить.
Ци Юнь вздрогнула и, отвернувшись, сквозь слезы промямлила:
– Бей! Бей, пока я не вижу.
Она сжала уши руками, но всё же расслышала хруст переломанной кости и полный страдания крик. Эти звуки потом еще долго ей снились.
Ми Шэн пролежал целый месяц с постели. Когда же он начал ходить, за походкой его – он едва делал шаг и терял равновесие – с тяжестью в сердце следили все члены семьи. Колченогий. Ми Шэн соответствовал новому прозвищу.
Тетка его навестила лабаз, но помимо избитых, затасканных слов в утешенье, не знала, о чем говорить. Внемля шуму торгового зала, Чжи Юнь и Ци Юнь, восседали на креслах в гостиной. Им нечего было друг другу сказать. Чжи Юнь было вспомнила свежее личико, черные, с влажным мерцающим блеском глаза Сяо Вань, но уже через миг её мысль обратилась к одетому в черное призраку. Как-то под утро, почуяв движенье за окнами спальни, Чжи Юнь приоткрыла окно и увидела тень в глубине цветника.
– Я сама его видела. Духа... – Чжи Юнь распахнула от страха глаза. – Это точно Крепыш. Он при жизни такой был: идет с важным видом и также качает плечами.
Не слыша сестры, «опьяненная собственным горем» Ци Юнь поедала глазами её ярко красные губы.
– Они говорят, что не дух это, а человек. Что Крепыш жаждет мести. Но я им не верю. Ему досточтимый елду отхватил, как он мог не издохнуть...
– Ну хватит! – Ци Юнь перебила сестру. – Надоела до чертиков. Слушать тебя не желаю.
– А может какой-то святой воскресил Крепыша? – размышляла Чжи Юнь, нервно гладя зеленый браслет на запястье. – Они все бояться, и даже достойнейший Лю. Он когда спать ложится, шесть слуг сторожат у постели. А я не боюсь. С Крепышом-то я ладила. Он хоть кому будет мстить, но не мне.
– Тебе в первую голову! – зло закричала Ци Юнь. – Ты всей нашей семьи корень зла. Неужели я, если б не ты, до такого дошла, что и жить невозможно, и смерть не берет. Мне бы плакать, да слезы все вытекли…
Из года в год и из месяца в месяц Чжи Юнь притерпелась к обычным нападкам сестры, но Ци Юнь в этот раз умудрилась хватить через край. Для Чжи Юнь «корень зла» оказался последнею каплей. Взмахнув рукавом, она ринулась прочь:
– Да ноги моей больше не будет в вонючем лабазе! Что, «дырку для выпуска пара» нашла? Не сестра ты мне боле. Отстань от меня! «Ты вода из реки, я вода из колодца».
Чжи Юнь, раздуваясь от злости, вбежала в торговую залу.
– Куда так спешишь? – преградил путь У Лун. – Может с нами на ужин останешься?
Непринужденным движением рук он обжал ее груди.
– Скотина! – Чжи Юнь наградила его оплеухой. – И в этакий день рад мамулю уесть. Да какой из тебя человек?
Чжи Юнь снова ушла из лабаза в расстроенных чувствах, на этот раз вправду исполнив невольный зарок: в отчий дом под поросшей травой черепицей она не вернулась. В особняке досточтимого Лю Чжи Юнь долгие годы влачила незримое сонму знававших её обывателей существование: в пышных покоях дворца её молодость и красота одиноко кружились обрывками драной бумаги. На улице Каменщиков Чжи Юнь звали Шестой госпожой, но не знали насколько постыдно её настоящее, сколь ненадежно и призрачно будущее. Лишь Ци Юнь одной было известно, что всяк во дворце презирает Чжи Юнь. Даже сын Бао Ю не желал называть её мамой.
Через несколько дней оглушительный взрыв всполошил обитателей города. Средь полуночной тиши еще долго был слышен сухой резкий треск и глухие разрывы. Набросив одежду, мужчины спешили на улицу и застывали там, глядя на север. Ночной небосвод был чуть розовым в той стороне, и на нем можно было заметить большой, не спеша поднимавшийся столб синеватого дыма. В воздухе пахло каленым железом и серой. Горит особняк досточтимого Лю?
Весть о взрыве «без ног разбежалась» по улице Каменщиков.
– Кто-то склад подпалил, что с оружием под цветником, – утверждал очевидец. – Пол сада в золу, и людей очень много сгорело. А те, что остались, уехали тут же на станцию. В грузовике.
– Выжил кто? – из толпы подал голос У Лун.
– Господин волоска не лишился: залез в грузовик и давай подгонять. Бао Ю тоже выжил. Чжи Юнь... – очевидец, работник кожевни, был явно наслышан о связях дворца и лабаза, – Чжи Юнь я не видел. Наверное, взрывом убило.
– А склад кто поджог?
– Говорят, что Крепыш... – очевидец замялся. – Но он уже мертв десять лет. Может призрак его... Вроде призраки складов с оружием не поджигают.
Нахмуривши брови, кожевник задумался:
– Не понимаю я. Странное дело.
У Лун и Ци Юнь добрались до развалин дворца, когда трупы погибших уже схоронили на пустоши в общей могиле. Недавно являвший собой воплощенье богатства и власти дворец представлял собой ныне лишь скопище рухнувших стен и сгоревших до углей деревьев. Бесцельно бродя средь руин, Ци Юнь вдруг разглядела зеленую искорку меж кирпичами. Склонившись, она не смогла сдержать крик. С побледневшим лицом Ци Юнь вынула из-под камней опаленный пожаром браслет. По щекам покатились невольные слезы.