– Айда со мной в город. Заморской едой угощу, – подмигнул Бао Ю Сюэ Цяо. – В кино забежим, прогуляемся в парке. С красивою барышней страсть как люблю поболтать.
– Мне еще с сельдереем возиться.
– Боишься, – с улыбкой на тонких губах Бао Ю наблюдал, как листок за листком сельдерей выпадает из рук Сюэ Цяо. – Боишься Ми Шэн’а? С кривой-то ногой?
Сюэ Цяо кивнула в ответ, но затем, покачав головой, подхватила наполненную сельдереем корзину и скрылась на кухне, захлопнув скрипучую дверь перед носом у остолбеневшего гостя.
– Ми Шэн встает поздно, – расслышал он шепот с другой стороны. – И в амбар рано утром никто не заходит.
Сжимая сандалии в потных руках, Сюэ Цяо как тень проскользнула в объятое мраком хранилище. В позе бесстрастного духа её ожидал на сверкающей куче зерна Бао Ю.
Сюэ Цяо, едва не теряя сознанье, с трудом взобралась на вершину. Дыханье её, как и сонм перепутанных мыслей и чувств, было частым и сбивчивым, словно на смертном одре. Задыхаясь, она провела непослушными пальцами по гладковыбритым жестким щекам Бао Ю и бессильно упала к нему на колени.
– Быстрее! Пока не увидели, – перед лицом Бао Ю трепетали агатово-черные нити волос, беспорядочно выбившихся из тугого пучка на затылке. – Мне до смерти боязно.
– Не торопись. В этом деле не нужно спешить, – Бао Ю мягко шлёпнул её по широкому заду. – Занятно. Приехал великое дело вершить, пустяки руки-ноги опутали.
Тело его источало холодный лекарственный дух:
– Блуд на рисовой куче. И вправду забавно.
– Быстрее! И хватит болтать. Я не знаю, чего у них больше: в ушах остроты или яду в глазах, – Сюэ Цяо, обняв Бао Ю, захлебнулась в рыданьях. – Быстрее. Мне страшно. Сейчас сердце выпрыгнет.
– Не торопись. Никогда не спешил в этом деле... Не знаешь, где мой пистолет? – Бао Ю издал резкий смешок. – В чемодане лежал. И его кто-то взял. Уж не ты ли?
– Не я...
Сюэ Цяо, смутившись, взглянула в лицо Бао Ю, не заметив на нем ни малейших следов вожделенья. Уже пожалев о своей необдуманной глупой измене, она начала понемногу спускаться, с обидой шепча:
– Обманул ты меня. Так зачем же сюда заявился?
– За всем понемногу. Ты не уходи, – Бао Ю снял штаны и с надменной ухмылкой потряс причиндалами. – Я в этом деле мастак.
Скрип раскрывшейся двери застал их вздрогнуть. В амбар, сжав под мышкой увесистый сверток, прокрался Чай Шэн, юркнул в угол, открыл крышку чана – никак собирался чего-то припрятать – и тут, разглядев наверху двух людей и сочтя их воришками, думал уже закричать, как, скатившись по куче зерна, Сюэ Цяо простерлась пред ним, обхватив его ноги:
– Чай Шэн, не кричи! Ради жизни моей.
Распознав во втором из «воров» своего двоюродного брата, Чай Шэн скривил губы:
– Ну что за семья! Хоть один бы безгрешный. Все думали, старшего брата жена – образец добродетели: нате – бесстыжее дело на куче зерна.
Сюэ Цяо, вцепившись в него мертвой хваткой, дрожала в беззвучных рыданиях:
– Не говори им! Я буду всю жизнь на тебя словно лошадь пахать. Я сошью тебе туфли и куртку!
– Что туфли, что куртка? – Чай Шэн оторвал от себя ее руки. – Вот деньги – другой разговор. Как-нибудь поистрачусь, посмотрим, какая ты щедрая.
Хлопнув скрипучею дверью, Чай Шэн быстро вышел во двор.
– Ты не плачь, – на ходу оправляя штаны, Бао Ю с безучастною миной спускался по рисовой куче. – Выходит, что нам не судьба.
Он слегка потрепал пук волос на затылке простертой в пыли Сюэ Цяо:
– Ступай-ка к Ми Шэн’у. Считай, будто я над тобой подшутил. Я над бабами страсть как люблю посмеяться.
Подняв к нему злые, налитые влагой глаза, Сюэ Цяо, взяв с пола сандалии, бросилась прочь, плюнув вязкой слюной в безмятежное, с ласковой миной лицо.
В день отъезда Ци Юнь попросила своих сыновей проводить Бао Ю до вокзала.
- На кладбище я б проводил, – наотрез отказался Ми Шэн, с первой встречи питавший вражду к двоюродному брату. – В Шанхай без меня доберется.
Ци Юнь, не казавшая из дому носа бессчетные годы, решилась – а что ей еще оставалось? – сама проводить Бао Ю.
Повозка, свернувшая с улицы Каменщиков, пробиралась по узким, забитым прохожими улочкам.
– Ты потерял что-нибудь?
Бао Ю не сиделось на месте. С чуть бледным под ярким полуденным светом лицом он опять и опять озирался назад, барабаня сведёнными пальцами по чемодану:
– Они за мной следуют. Видно, в дороге прикончить хотят.
– Чего мелешь? – Ци Юнь оглянулась, но кроме по-летнему пестрой толпы ничего не увидела. – Ты же племянник У Лун’а. Тебя здесь и пальцем-то тронуть никто не посмеет.
– Никто кроме дяди.
Ци Юнь обомлела и, вновь оглянувшись, заметила на отдаленьи людей в черных робах.
– И он не посмеет. Я вместе с тобой. «Колыхнет хоть один волосок», из него душу выну.
Возница с трудом волочил экипаж меж арбузных развалов.
– К реке разворачивай! – крикнул ему Бао Ю.
– Как к реке? – удивилась Ци Юнь. – Ты не едешь в Шанхай?
– Еду на пароходе.
В полуденный час пристань сверх всякой меры была многолюдной и грязной. Ци Юнь, сморщив носик, старалась держаться подальше от клеток с цыплятами, расположившись в единственном месте, еще не загаженном птичьим дерьмом. У окошка продажи билетов, где ждал свой черёд Бао Ю, промелькнули одетые в черные люди. Ци Юнь их узнала – скоты из Портовой Братвы.
– Сукин сын! – прошептала она через сжатые зубы.
Пожалуй, племянник был прав.
– Ты не бойся, – Ци Юнь обняла подошедшего к ней Бао Ю, беспокойно скоблящего щеку билетом. – Пусть только попробует, вместе с тобою умру.
Она смежила веки, припомнив свои злоключенья в лабазе:
– Мне жизнь всё равно опротивела.
– Я умирать не хочу, – озирался кругом Бао Ю. – Слишком глупо... Я в жизни еще не ничего свершил!
Заворчал глухо гром, и по залитой солнцем земле, по навесам из толстой промасленной ткани забили тяжелые капли. Ци Юнь с Бао Ю, прикрывая носы, пробрались сквозь обшарпанный зал ожиданий, наполненный смрадом дешевого курева, уток, цыплят, человеческих тел, и, рискуя промокнуть, направились к старому судну.
– Как дождь, так болит голова. С каждым годом всё хуже. Вернусь, так прилягу... – Ци Юнь осеклась.
Что-то вмиг заслонило и солнце, и капли дождя: двое в черных халатах раскрыли над их головами клеенчатый зонтик.
– Вы кто? – всполошилась Ци Юнь. – Вы зачем?
Люди в черном кивнули на черного цвета машину:
– Достойнейший Лун. Хочет с баричем Лю попрощаться.
Сжимая в руке пистолет, У Лун вылез из автомобиля и неторопливо, в развалку направился к гостю:
– Возьми свою пушку. Сегодня, считай, получил жизнь назад.
– Так и думал, что Вы его взяли, – достав белоснежный платок, Бао Ю аккуратно оттер рукоять и вложил пистолет в чемодан.
– Думал было тебя из него завалить. Ну да ладно, – достав из мешочка горсть риса, У Лун запихнул зерна в рот, взявшись грызть их с рассыпчатым хрустом. – К чему перегибы? Ты просто тупица: явился в мой дом за моей головой. «Заяц возле норы своей травку не щиплет». А я тебе дядя.