Сквозь толпу ко мне протиснулся Сергей.
— Учись, брат, как надо действовать! — насмешливо сказал он. — Все как по нотам. Объявляешь начальству и публике, что, несмотря ни на что, продолжишь гастроли. А потом даешь всем возможность воочию убедиться, что работать невозможно. Зрители тебя боготворят, мечтают взглянуть на тебя хоть одним глазком, начальство категорически запрещает продолжать выступления, ссылаясь на инструкцию по технике безопасности. И овцы целы, и волки сыты. Учись, Вальтер. Набирайся опыта.
— Да, — протянул я, — это хороший рекламный трюк. Но работать со львами сейчас действительно нельзя. Надо дать животным прийти в себя, на одну-две недели оставить их в покое. Пока у них «гулка» и совершенно не работают сдерживающие центры, они готовы жизнь отдать, лишь бы вцепиться в кого-нибудь. А потом болезнь пройдет сама собой, и тогда надо нагрузить львов работой.
— А если дать им львицу? — заинтересовался один из артистов, слышавших наш разговор.
— Можно, конечно, — ответил я, — но тогда каждому льву — по самке. Из-за одной они все перегрызутся.
— А чего, давать, так всем! — хохотнул кто-то в толпе. — Тоже мне проблема!
— Конечно, проблема, — ответил я. Во-первых, увеличивать группу экономически невыгодно. Во-вторых, при наличии самок самцы будут чаще «гулять», грызться между собой и срывать работу.
— Ты же сам сказал: если будет много самок, никто грызться не будет! — возразили из толпы.
— Ничего подобного я не говорил, — возмутился я. — Я сказал, что из-за единственной точно передерутся. А дай по самке каждому, каждый начнет защищать свою супругу, зажимать самцов послабее, отбивать самок и организовывать собственный прайд.
— К тому же, — вставил свое слово Сергей, — чем больше группа, тем опаснее работа укротителя.
— А как же капитан Шнайдер? — язвительно поинтересовался мой утренний оппонент. Правда, на сегодня он уже закончил свою работу и больше не был бронзовым. — Капитан Шнайдер ведь выступал со ста львами! Ты же учил историю цирка.
— А ты что, всегда веришь рекламе?! — одернул его Сергей. — Это только по афише у Шнайдера было сто львов. А сколько на самом деле, сказать трудно.
— Можно подумать, у людей глаз нету. Взять да посчитать!
Я улыбнулся:
— А как их посчитаешь?! Представьте себе. Одновременно открываются четыре тоннеля, и из всех четырех на манеж одновременно выпускают хищников. Сколько их — поди посчитай! Ясно только, что много. Львы, естественно, не стоят на месте, перемещаются, бродят, задираются друг с другом. И в то же самое время несколько берейторов появляются в зрительном зале с корзинками, где сидят маленькие львята. Малышей таскают по всему залу, показывают публике, разрешают погладить. Сколько львов в зале?
— Но это же — маленькие!
— Маленькие. Но ведь все равно — львы! — ответил я. — Но что правда, то правда, львов у Шнайдера было много. Сто — не сто, а вот шестьдесят наверняка.
— А тут с восемью справиться не могут, — ехидно ввернул кто-то.
Я опустил голову и тяжело вздохнул.
…Ответа на мое дерзкое предложение принять группу Харьковской пришлось ждать долго. У львов давно окончилась «гулка», артистка возобновила выступления и больше не кричала, что готова отдать своих животных первому встречному. Наконец пришел ответ из главка: «В связи с тем что аттракцион заслуженной артистки РСФСР Харьковской И. Н. продолжает работу, поднимать вопрос о передаче группы львов другому лицу нецелесообразно».
Итак, львов я не получил, зато нажил себе могущественных врагов в лице именитой укротительницы и ее супруга. Неприязнь оказалась столь сильной, что нам с братьями даже пришлось оставить коллектив, возглавляемый Харьковской. Правда, расстались бы мы в любом случае — наш номер направлялся на гастроли во Францию.
Едва приехав в Москву, я бросился в Управление цирками. Отступать я не собирался, тем более что дерзкой телеграммой из Сочи сжег за собой все мосты и мог теперь двигаться только вперед. В главке меня выслушали, понимающе покивали и ответили уже более определенно:
— Вернетесь из Парижа — получите группу. Утвердим любой сценарий из ваших одиннадцати. А пока поезжайте спокойно.
Прошло несколько месяцев. Мы, как говорят в цирке, «отработали Францию». Вернувшись, получили разнарядку в очередной город Союза, потом в следующий. И вновь с маниакальным упорством я принялся обходить кабинеты чиновников. Вновь выслушивал пустые слова о том, что затея моя никуда не годится, что у нас хороший номер, а Запашные никогда не работали с животными… Но я был тверд. Ссылаясь на недавнее обещание, категорически отказался ехать «еще в один только город, на сей раз последний», по опыту зная, что потом будет «еще только в один». И добился: одну из моих заявок утвердили. Правда, через некоторое время оказалось, что придуманный мною аттракцион будет готовиться совсем для другого человека. Но об этом я расскажу несколько позже.