А я, радуясь вместе с гостями, подзывал то одних, то других животных и показывал все новые и новые трюки.
Но понемногу я стал замечать, что Афанасьев все больше нервничает. Он то и дело приподнимался, махал в воздухе палкой, ежеминутно вытирал платком потную шею.
Наконец, выбрав подходящий, как ему показалось, момент, он встал и громко произнес:
— Это чудо!
Его поддержали Николаев и блондин.
— Молодец, Вальтер! — продолжал. Афанасьев. — Что и говорить, молодец! Но на первый раз, — и он повернулся к Николаеву, — я думаю, хватит. Мы устали.
И посмотрел на блондина. Тот немедленно поднялся и засуетился.
— Конечно, конечно! — без особого энтузиазма согласился он. — Отдохните, Вальтер. Вы с Ионисом молодцы. И ваши звери тоже молодцы.
Ионис опустил брандспойт и, ничего не понимая, уставился на меня. Его недоуменный взгляд отчетливо вопрошал:
— Как это — хватит? Ведь только начали?
Я тоже растерялся и попробовал возразить:
— Но, Борис Эдуардович, я же не все показал…
Афанасьев, как кролика, пригвоздил блондина своим тяжелым, не терпящим возражений взглядом и ответил:
— Мы уже получили представление. Нам все понятно.
— Вам понравилось, Борис Эдуардович? — пришел мне на выручку Николаев.
Старик сделал загадочное лицо, но его спутник вдруг горячо заговорил:
— Нам все очень понравилось. Просто мы с поезда, не завтракали. А Вальтер, небось, до вечера будет репетировать. Вон у него сколько зверей. Если с каждым заниматься по часу — и то двое суток нужно.
— Нравится, конечно, нравится, — вмешался Афанасьев, — хотя о многом, Вальтер, нам с тобой нужно подумать и поговорить, многое обсудить в деталях. И вообще, надо увидеть все и только потом делать выводы.
— А лично мне очень, очень нравится, — запальчиво сказал блондин, — и я буду с восхищением говорить о ваших достижениях в Москве. Мы еще разберемся, что там о вас докладывают и кому охота морочить голову начальству! Но теперь я на вашей стороне.
Он хотел добавить что-то еще, но Афанасьев потянул его к выходу.
Пробираясь между рядами, старик зацепился полой пиджака за ручку кресла и очень серьезно произнес:
— Попался я.
Я отлично понял его и втайне усмехнулся.
— Вальтер Михайлович самого главного не показал, — жалобно заныл плетущийся сзади Ионис. — У нас еще много трюков.
Я жестом попросил помощника помолчать. В голове крутилось: зачем Афанасьев остановил репетицию? Что гости собираются предпринять? Какой такой вопрос надо обсуждать со мной в деталях?
Мы вышли во двор. Осенний холод продрал меня до костей. И неудивительно: после репетиции меня можно было выжимать. Рубашка прилипла к телу. Лицо и руки облепили опилки. Кожаная куртка давила на плечи и грубым швом натирала потную шею.
Обернувшись, я увидел, что Ионис отвел в сторону блондина и что-то ему нашептывает, а тот понимающе кивает, а иногда возмущенно качает головой. Я догадался, что умница литовец жалуется на искусственно создаваемые нам трудности.
Делая вид, что эта тема мне неприятна, я сказал:
— Ионис, перестань плакаться! Комиссии не интересны наши беды. У нее другие задачи.
Ионис прекрасно понял меня и с возмущением выпалил:
— Как это — не интересны?! Они уедут в Москву, а нам опять ловить собаки воровать лошадей?!
Тут мой служащий скорчил такую мину, словно, сам не ожидая, выболтал святую тайну. Николаев же покраснел, будто его ошпарили.
— Как красть лошадей? Как ловить собак? — не понял блондин.
— Видите ли, — пояснил я, — были у нас здесь такие черные дни, когда хищники неделями голодали.
— Да и сейчас не лучше, — к возмущению Николаева соврал Ионис.
Я посмотрел на директора цирка. Он всячески подавал мне знаки, чтобы я прекратил этот дурацкий разговор.
— Ты не прав, Ионис, — сказал я. — Товарищ Николаев старается изо всех сил, да толку мало. В городе постоянные перебои с мясом.
— Дай ты гостям отдохнуть! — не выдержал Николаев. — Вот смола, пристал со своим мясом! Борис Эдуардович, Виктор Викторович, пойдемте, я все объясню.
Не слушая его, блондин возмущенно спросил:
— Как перебои с мясом?! А нам почему не сообщали?!
— Ионис, дорогой мой, — подмигнул я служащему, — пора кормить животных.
— Ладно, покормлю, — обиженно согласился Ионис и скрылся на конюшне.
Кажется, он не понял, почему я напоминаю ему о его обязанностях. Ионис очень гордился тем, что никогда ничего не забывает и не получает замечаний: