Через час мне позвонил Бардиан.
— Послушай, Вальтер. Я вот что подумал. Завтра вас будут награждать. Не знаю пока кто — председатель Верховного Совета или его заместитель, не имеет значения. А вот то, что этот человек будет говорить, очень важно. Это же история! Так хорошо бы о наших, цирковых людях составить такую, как бы сказать, шпаргалку, что ли. О рекордах там, достижениях и прочих заслугах. Ты же лучше меня знаешь, что можно сказать о циркачах. Тут, понимаешь, не отдел кадров должен постараться, а вот такая, как ты, живая энциклопедия. Сможешь подготовить такую бумажку, чтобы цирковые не выглядели бледно на фоне драматических или балетных артистов? А я тебе сейчас продиктую список тех, кто будет завтра с тобой в Кремле, и их анкетные данные.
— Хорошо, — согласился я. — Только я забыл спросить, мне-то за что орден? Ведь я еще не создал аттракциона.
— Чудак! Ты с какого года работаешь в цирке?
— С тридцать четвертого.
— А сейчас на дворе шестидесятый. Вот и прикинь, сколько орденов ты заработал. А аттракцион — это, мой милый, повод для будущих наград. Так что пиши. Расписывай, как с шести лет работал канатоходцем у Тарасова, как во время войны с братишкой Славиком в бомбоубежище репетировали акробатический дуэт, как стал одним из лучших во всех основных жанрах, как вместе с братьями покорил молодежный фестиваль… Да что я тебя буду учить?! Пиши!
Назавтра все вышло так, как и предсказывал Бардиан. Ворошилов, пользуясь нашей шпаргалкой, говорил о цирке так, словно всю жизнь проработал на арене. Зато о великом хореографе Игоре Моисееве Климент Ефремович произнес всего два слова.
— Вот что значит вовремя подсуетиться! — подмигнул мне торжествующий Бардиан.
— А как мои американские конкуренты? — с некоторой тревогой спросил я. — Что им сказала Фурцева?
Бардиан сморщил лоб и, едва сдерживая смех, ответил:
— Она вчера вечером по поводу этих иностранцев вызывала меня «на ковер». И, если бы могла побить, побила бы с превеликим удовольствием.
— За что, Феодосий Георгиевич?
— Да я все говорил тебе. За то, что прислал ей однополых супругов! Так кто был прав?!
Бардиан густо захохотал и продолжал:
— Я ей сказал, естественно, что не знал об особых отношениях между Зигфридом и Роем. А она говорит: «Чтобы этик извращенцев и духу тут не было!»
Вечером нас привезли в посольство. Тут произошла заминка. Никто не решался выйти из машины, так как ни руководство, ни переводчики не знали, что должно быть на шее у мужчин — обычные галстуки или бабочки. Наконец поступило известие, что можно и так, и эдак. Облегченно попрятав в карманы лишние галстуки, мы, привычно выстроившись в очередь, двинулись по довольно крутой лестнице. На площадке нас встречали посол и его супруга, работники посольства и страшноватые на вид девицы — как оказалось, балерины американского хореографического ансамбля Холидей Айс Ревю.
При входе в зал нас, персонально каждого, представляли присутствующим, а те тихонько аплодировали. Когда собрались все, так же тихо заиграла музыка.
Мы робко пристроились за какими-то важными персонами и следом за ними поднялись наверх, где стояли накрытые столы. Они ломились от разнообразных закусок и бутылок всех цветов и форм. Гости ухаживали сами за собой, накладывали в тарелки еду и, сделав два-три шага в сторону, тут же с аппетитом уничтожали ее. Симпатичные молодые официанты разливали вино. Но нигде не было видно стульев, только у дальней стены стояло некоторое подобие дивана. Озираясь по сторонам, мы заметили, что никого из знакомых в зале нет.
Вдруг Марица взвизгнула и даже подпрыгнула от радости:
— Смотри, Запашный, кто там у главного стола! Это же Ворошилов!
Я повернул голову и увидел целую делегацию соотечественников, одетых в одинаковые серые костюмы и коричневые полуботинки. Возглавлял группу действительно Ворошилов. Мы смело двинулись к этому столу, но дорогу преградил очень крупный коротко стриженный тяжелоатлет. Близко посаженные глаза смотрели на нас неприветливо, тяжелые челюсти методично пережевывали пищу. В руках громила держал полную тарелку. Не прекращая жевать, он молча попытался отжать меня в сторону. «Килограммов сто пятьдесят», — на глазок прикинул я и весело подумал, что лев весит побольше, а я же таскаю его на плечах. К счастью для громилы (да и для меня тоже), в окружении Ворошилова нас узнали, и интеллигентный помощник немедленно пригласил нас с Марицей к столу.