Дети всегда так действовали – долго обсуждали что-то, шушукались, а решив, приступали к моральному штурму отца. Начинала младшая Соня, Макс поддакивал, они переглядывались, поддерживая друг друга, окончательный вердикт выносил Макс.
– Так! – перешел к начальственному тону Кирилл. – С аргументами согласен, где, как и когда мы можем отдохнуть вместе, обсудим потом. Соня, разрешение на работу я тебе дам, но только после того, как мы вместе съездим в эту булочную и я лично поговорю с администратором. Все! Я на работу! – И, встав из-за стола, Кирилл поцеловал коротко по очереди детей в макушки.
– Так вы не доели! – искренне расстроилась Валентина.
– А вот скажи мне, Валентина, тыто чего затихарилась? Слова не вставила, и почему не проболталась раньше? Ты ж наверняка знала про Сонино «в народ – работать»? – вкрадчивопугающе поинтересовался господин Бойцов у домработницы.
– Кудась? – уточнила спрашиваемая.
– Куда! – хором поправили дети.
– В народ! – засмеялся Кирилл. – Ну, во французский народ! Работать!
– Так Соня сказала, что наваляет мне, если проболтаюсь! – отрапортовала Валентина.
– Чточто?
И Кирилл расхохотался совсем уж вовсю, до слез.
Валентина являла собой чудо природы, оду былинной русской богатырше: имела рост под метр девяносто, монументальное телосложение – широкая кость, сплошные мышцы и выдающийся, вызывающий трепетное уважение бюст впечатляющего размера. С такими дарами природы совершенно диссонировало кристальной воды простодушие, навевающее подозрение в идиотизме. Она патологически не умела хитрить, изворачиваться, говорить неправду, понимая все буквально, или просто умалчивать чтолибо. Но Кирилл давно убедился, что внутренняя народная мудрость у нее врожденная и, когда дело касалось чегото серьезного, Валентина умела вовремя вмешаться, выслушать, промолчать до поры. Но детские секреты она сдавала враз, искренне не понимая: «А чё такого? Так от отцато какие секреты!» Не действовали никакие грозные предупреждения и обещания последствий не менее «страшных».
Как же она в этот раз удержалась?
Ах да! Сонька обещала «навалять!», еще наверняка страшные глаза делала.
Субтильную Соню, пятнадцати годов, росточком метр пятьдесят пять, Валентина влегкую могла проносить весь день на одной руке и не запариться. Посему заявка на применение физических действий имела гротесковый характер, но понимавшая почти все буквально Валентина к угрозе прислушалась.
– Она пошутила, – успокоил Валюшу Кирилл.
– Та, я тоже так думаю, – призналась Валентина, с сомнением посмотрев на девочку Соню, изобразившую невинный взгляд.
Кирилл ехал на работу, думал о детях и улыбался.
Он обожал своих детей, любил до щемящей, физически ощущаемой нежности. То, что они поставили сегодня ультиматум, явилось неожиданным и самым большим подарком и оттого невероятно значимым.
Они договорились с Лилей, когда она собралась замуж за Константина, что дети остаются с ним, Кириллом, но все каникулы проводят у нее. Каждый раз, отправляя детей к матери, Бойцов улыбался и шутил. Он подбадривал их, а больше себя, стараясь придать легкости и непринужденности расставанию, хотя чувствовал стискивающую сердце тоску и обиду, что они так легко и радостно торопятся улететь от него.
И несколько дней после расставания приезжал домой как можно позже и бродил по опустевшей, притихшей квартире из комнаты в комнату, как волкодиночка, проживая всем существом чувство своего одиночества, брошенности, пусть временной, но ненужности.
Все эти восемь долгих лет каждый раз одинаково мучился расставанием с детьми.
С Лилей они поженились очень рано.
Он окончил четвертый курс института, она – второй. Такая вот любовь накатила, ударив гормонами в голову, вызвав желание объявить официально государству, что они спят вместе, прекратив вечный судорожный поиск мест, где можно заняться любовью, перенеся данные упражнения в супружескую кровать.
Но на молодую семью сразу же свалилось несчастье, буквально через месяц после развеселой студенческой свадьбы. Если придерживаться точных формулировок, то свалился Кирилл, в прямом смысле, со строительных лесов, став испытанием для всех родных, особенно для молодой, восемнадцатилетней жены Лили.
Год тяжелейшей реабилитации параллельно с учебой, его дипломом и, чтобы мало не показалось, «нечаянная» беременность Лили, рождение Максима.
Да. Не самым радужным образом началась их семейная жизнь. И оба чувствовали, как что-то надломилось в них, с самого этого злосчастного падения надломилось!