Вопрос задал другой врач, совершенно не говорящий по-русски. Кеслер перевел:
– Как Дзагоев относится к заложникам? Он кого-то из них убил?
– Нет. Жертв среди заложников не было. Отношение же к ним хорошим назвать я бы не рискнул. Из рассказов того же французского журналиста известно, что его избивали специально каждый раз перед съемкой на видеокамеру. Чтобы видно было свежую кровь, и желали, чтобы этой крови было больше. Трижды перед объективом видеокамеры отстреливали заложникам пальцы. Эффект устрашения. Кассеты с записью отсылались родственникам. Что касается остального… Собак в селах чеченцы кормят лучше, чем заложников. Тем более в горах, где количество пищи ограничено и случается, что сами боевики живут впроголодь. Как правило, все похищенные худеют минимум на четверть своего веса. Даже самые худые. Трижды среди заложников оказывались женщины. Все они были многократно изнасилованы.
– Нам хотелось бы знать, как вы хотите проводить свою операцию, – сказал третий врач. – Это будет захват или перестрелка?
– Мы заменим ваших милиционеров-охранников на своих людей. Бандитов будет больше. Перестрелки и даже рукопашной схватки избежать не удастся. Без сомнений, будут жертвы. Возможно, и среди нашего состава, поскольку боевики имеют хорошую специальную подготовку. Особенно арабские наемники.
– Но можно же увеличить ваш численный состав… – от себя сказал Кеслер.
– Меченый слишком опытный и осторожный командир, чтобы не обратить внимание на мелочи, которые могут его подвести. Он, несомненно, предварительно проведет разведку и выставит посты наблюдения.
– Но, в таком случае, наша миссия тоже находится под угрозой?
– Едва ли. Сейчас боевики не в той силе, что раньше, и, встретив сильное сопротивление, сразу стараются отступить. Наша задача осложняется тем, что нам необходимо не только обезвредить банду, но и найти ее базу, где спрятаны три заложника, о которых я уже говорил. Поэтому мы вынуждены будем дать им отступить, чтобы иметь возможность преследовать.
– Ничего не понимаю, – сказал пожилой врач. – Вас численно будет меньше, но вы тем не менее собираетесь преследовать противника?
Подполковник избежал пугающего иностранцев слова «спецназ».
– Мы имеем специальную подготовку для проведения подобных мероприятий, – мягко сказал он.
Кеслер посмотрел на часы и поднял обе руки, обращенные ладонями к коллегам, показал, что разговор закончен. И повернулся к Разину:
– Мы предварительно уже все обсудили. Признаюсь, у нас были сомнения, но наличие заложников заставило нас согласиться. Мы желаем помочь вам освободить их. И потому выражаем готовность. Как дело будет обстоять в реальности?
– В реальности… Вы выезжаете точно так, как собирались выехать. Завтра в двенадцать часов. По дороге вам встретится военная машина. Остановитесь. В машину пересядут милиционеры, мы сменим их. Я просил бы вас перенести стоянку на окраину села. Там есть подходящая площадка недалеко от дороги.
– В центре села нам было бы удобнее работать, – возразил пожилой врач.
– Батухану Дзагоеву тоже легче работать в центре села. Там он имеет возможность взять в заложники не вас, а мирных жителей, и уйти, прикрываясь ими.
– Мы поняли, – кивнул Кеслер. – И согласны.
Расставшись с австрийцами, подполковник достал из кармана маленькую пробирку, из пробирки еще более маленькую таблетку и положил себе на язык. Нитроглицерин показал свое традиционное действие. Заложило уши и стало резко распирать голову. Но ощущение прошло через три секунды…
2
Проводив брата до ворот – тот ушел в сопровождении трех боевиков, занимавших посты во дворе, Шерхан вернулся к маме. Она так и не покинула места за столом, в раздумье потирая поочередно фаланги всех пальцев – такая у нее привычка.
– Ты доволен? – спросила она и подняла светящиеся глаза. И не подумаешь, что они с возрастом стали подслеповатыми. Глаза эти сейчас сияют чуть ли не радостью, несмотря на прощание со старшим сыном. Впрочем, проститься в последний раз им еще представится возможность, когда она вместе с Шерханом поедет в Асамги за деньгами.
– Чем я могу быть доволен? – спросил он ответно. И явственно показал при этом свое удивление. Шерхан давно привык держать свои истинные чувства на замке даже перед близкими людьми. И что бы мама ни говорила сейчас, он должен показать ей именно то, что она должна увидеть.